То есть правду не скажет никто.

Никто не вздохнет печально, не посмотрит на директора глазами больной коровы и не бухнет: «Василий Антонович, да фигня это всё! И идея фигня, и подача фигня, и вообще мы тут с вами одной только фигней и занимаемся с утра до вечера с перерывом на обед и кофе-брейки».

Катя вздохнула. Ей очень хотелось перерыва на обед и собственно самого обеда. Или хотя бы кофе, пусть даже без брейка. Просто кофе, можно даже растворимого. Совещание тянулось уже третий час, и только пять минут назад вошло в ту стадию, к которой имела непосредственное отношение Катя. Битых два часа она терпеливо слушала про воронку продаж, конверсию, ретаргетинг и отчаянно скучала, но мужественно скрывала свое отношение к происходящему и присутствующим. Не хватало еще, чтобы они догадались, что она считает всю их важную работу фигней!

– Вроде все хорошо, – осторожно сказала начальница отдела рекламы.

По субординации она подчинялась напрямую директору по маркетингу, и это обязывало ее первой ступить на минное поле.

«Вроде все хорошо» никаких перемен в каменной начальственной физиономии не вызвало, и начальница отдела рекламы, выждав пару секунд – вдруг хотя бы моргнет? – аккуратно сменила вектор:

– И в то же время как будто чего-то не хватает…

Директор по маркетингу моргнул.

– Коллеги, какие есть предложения? – обрадованная начальница отдела рекламы моментально перебросила мяч в толпу, и ее подчиненные согласно загудели – мол, да, действительно, чего-то и в самом деле не хватает…

«Чего?! Чего еще вам не хватает?!» – едва не заорала Катя. Она переделывала эти рекламные макеты уже трижды, и всякий раз заказчик в заключительной стадии работ почти полностью менял техническое задание, притворяясь, будто это совершенно нормально.

Нормального в этом не было ничего!

Нормальным был только обещанный Кате гонорар, да и то лишь до того момента, пока речь не зашла о третьей переделке. Потом затраты времени и усилий стали несоразмерны оплате, но Катя скрепя сердце и скрипя зубами продолжала выруливать к финишу из дебрей, в которые ее раз за разом заводили кретины, занимающиеся своей фигней так возмутительно непрофессионально.

Господи, за что ей это – работа с идиотами? Чем она заслужила такую пытку?

– Возможно, имеет смысл поменять цветность, – высказался кто-то из рекламщиков.

Директор по маркетингу посмотрел на него с легким интересом, а Катя – с откровенной ненавистью.

Идиоты! Вот сейчас еще кто-нибудь выдаст бессмертное…

– И поиграть шрифтами, – в самом деле сказал кто-то.

Катя не выдержала и издала слабый стон.

– Дизайнер не согласен? – тут же спросил ее директор по маркетингу.

Таким тоном, как будто собирался продолжить: «Возможно, имеет смысл поменять дизайнера?»

Этого Катя допустить не могла.

Она убила на их фигню две недели и твердо рассчитывала на обещанный гонорар. Ее кормилец, во всех смыслах дорогой Макбук, в последнее время заметно тормозил, намекая на необходимость добавить ему памяти. Внешний жесткий диск в интернет-магазине стоил пятнашку, еще пятерку предстояло отдать мастеру за ремонт, пусть заодно и клавиатуру проверит, там явно какая-то проблема – средний ряд иногда залипает, а еще нужно заплатить хозяйке за комнату… И теплые ботинки купить. Холодает уже, а у нее из приличной осенней обуви остались одни ботильоны на рыбьем меху…

– Катерина? – начальница отдела рекламы звонко постучала ручкой по стеклянной столешнице, привлекая ее внимание.