И даже сами эти выражения: «обыденная жизнь», «быт», «повседневность» – внутри себя содержат такой оттенок, как «печальная такая необходимость». Нечто вообще-то лишнее, не очень обязательное, «ну что поделаешь», как бы плата за мгновения взлетов, за те высокие откровения, за те прекрасные переживания, которые случаются иногда.

Когда начинаем вспоминать свою жизнь, максимум три месяца наберется не обыденных. Всякий «энтузиазм» чаще всего длится не больше трех месяцев. Всякий, в том числе влюбленность. Три дня, три недели, три месяца максимум. Три – это ритм нашего сознания.

Это такое свойство нашей психики – в ритме вальса. А остальное – дырки, дырки, дырки, не заполненные ничем, кроме этой самой повседневности, быта, обыденности, воистину без всякой экзотики. Если из десяти лет прожитой жизни я вспоминаю как нечто значимое – три месяца, то что я делал остальные девять лет и девять месяцев? Спал?

Жить всегда

Ведь самое главное – обыденная жизнь. Почему самое главное? Потому что просто ее почти нет, жизни-то, как оказывается. Мы о ней столько говорим, мы ее и так и сяк поворачиваем, и с точки зрения социальных канонов, концепций – столько наговорили… трансактный анализ, интертипные отношения, малые группы, соционика. А в чем соль? В том, как нам привиделось, приснилось…

Чего нам только ни приснится. Приснилась социодинамика, приснились интертипные отношения, приснился Игорь Николаевич Калинаускас вместе с Зигмундом Ивановичем Фрейдом… Ну и что? Пройдет десять лет, и, может быть, десять дней, кажущиеся такими важными сегодня, не войдут даже минутой в воспоминания. Великий квадрат воистину не имеет углов…

Поэтому, наверное, начинать-то надо с того, чтобы проснуться, как-то меньше спать, чтобы из десяти лет хотя бы пять запомнить.

Я иногда думаю о том, что мечта долго жить, быть вечно молодым возникает оттого, что люди не живут. Кажется, ну что там – прошло десять лет, вспоминаешь, ну три месяца… Это сколько надо, чтобы набрать десять лет настоящей жизни? Четыреста лет надо прожить, чтобы набралось десять лет бодрствования. Четыреста лет! Такой жизни.

Мне везло, мне вовремя попались вечные книги. Я как проснулся, это было в шесть лет, с тех пор помню все. Все было интересно, ничего не хочется вычеркнуть, вытеснить… А если строго говорить, то, конечно, только когда я встретил Учителя и доучился до того, что смог сделать пересмотр жизни, тогда я только вернул себе свою жизнь, в полном объеме…

Понимаете, тут совсем другое ощущение жизни. Просыпаешься утром и думаешь: господи, сегодня же инструкторы… Уже шесть часов вечера, а еще жить и жить, уже столько прожито. А народ есть – неделю прожил, кругом слышишь – ни у кого ничего не произошло, а у тебя уже… в этот понедельник была уже позапрошлая жизнь.

Все вспоминается притча, как Господь праведника предупредил, что в такой-то день и час будет отравлена река и люди сойдут с ума. Праведник выдолбил себе водохранилище в горах, запасся водой и в тот день и час смотрит – точно, люди все с ума посходили. Месяц пил свою воду, два месяца пил свою воду, три месяца… «энтузиазм» кончился. Он попил со всеми и сошел с ума, все забыл, стал как все…

В субботу с друзьями встречаешься, говорят: «Этой недели вообще нет, как в прошлую субботу расстались, так сегодня и встретились, в прошлую субботу – это было вчера».

Но если проснуться, то ты сможешь видеть сны других людей. Или быть психологом. В изначальном смысле слова «психология», то есть наука о душе.

Учитель мой, когда закончил МГУ, пришел к А. Н. Леонтьеву, говорит: «Профессор, я психологией заниматься хочу». Рассказывает ему свои идеи, которые он сейчас уже осуществляет в Нью-Йорке.