Изменить размер шрифта - +

Те, кто ввели в наш язык эти сумбурные формы, действовали так по невежеству, которое не имеет никаких оправданий.

Только темные люди, не знающие, что эмоция и чувство — синонимы, позволяют себе говорить эмоциональные чувства.

И форму морально-этический могли ввести в обиход только неучи, не знающие, что моральный и значит этический.

Эта темнота была простительна в старое время. Знание иностранных языков было в ту пору редкостью, но теперь, когда в нашей стране нет такой школы, где не преподавался бы либо немецкий, либо английский, либо французский язык, причем преподавание ведется многими тысячами молодых педагогов, знающих, умелых, талантливых, все эти мемориальные памятники, биографии жизни и тому подобные ляпсусы уже не имеют никаких оправданий.

Чем культурнее становится наша страна, чем больше образованных людей выдвигает из своих недр советский народ, тем больше хорошо вооруженных борцов за подлинную, а не мнимую чистоту языка возникает и в литературе, и в жизни, тем громче и авторитетнее их голоса.

Я знаю это даже по тем читательским письмам о родном языке, которые я получаю в последнее время; пишут инженеры, математики, агрономы, геологи — словом, люди таких профессий, которые весьма далеки от лингвистики и прочих гуманитарных наук. И разве не утешительно, что среди этих бесчисленных писем гораздо больше серьезных и вдумчивых, оснащенных научными знаниями, чем было прежде?

Разве не характерно, что тавтологическое выражение патриот родины, считавшееся когда-то совершенно нормальным, нынче уже уходит в невозвратное прошлое, так как в нашей стране с каждым годом становится все больше людей, знающих что па́триа по-латыни, патри́с по-гречески, патри́ по-французски — родина?

Вообще в письмах, получаемых мною теперь, голос этой новой интеллигенции становится все слышнее.

Некоторые из писем до того хороши, что, будь в моей книжке достаточно места, я охотно воспроизвел бы их на дальнейших страницах. Но так как ее размеры и без того разрослись, я принужден ограничиться лишь очень немногими.

 

Но вернемся к словесным формулам типа: «навострить лыжи», «сбиться с панталыку», «подложить свинью», «согнуться в три погибели», «черт меня дернул» и т.д.

Спрашивается: имеем ли мы право разрушать эти формулы, заменяя в них отдельные слова?

С первого взгляда похоже, что нет, что такого права у нас не имеется. Все элементы этих конструкций так крепко срослись, что ни один из них не может быть заменен другим.

В самом деле, попробуйте произвести малейшую замену в таких, например, сочетаниях, как «сидеть на бобах», «бить баклуши», «хоть пруд пруди», «спустя рукава», «зарубить на носу», «черта с два», «бежать во все лопатки», «от нечего делать», «ноль внимания», «темна вода во облацех», «сыт по горло», «кузькина мать» (обычно в сочетании с глаголом: «я покажу тебе кузькину мать»), «точить лясы», «и дешево и сердито», «закадычный друг», «заклятый враг», «задать (или дать) стрекача», «через пень-колоду» и т.д., и т.д., и т.д.

Конструкции эти замечательны именно тем, что они не подлежат обновлению и всегда остаются незыблемы. Вместо «зарубить на носу» нельзя сказать «зарубить на подбородке», «зарубить на щеке» и т.д. «Кузькину мать» никак невозможно заменить «кузькиной дочерью», или «кузькиной внучкой», или «андрюшкиной или ванькиной матерью». И вместо выражения «денег у него и куры не клюют» было бы дико сказать в разговоре: «денег у него и гуси не клюют».

Справедливо говорит академик В.

Быстрый переход