— Нет, отец. Я постараюсь, чтобы не поверили. Если моих друзей арестуют по вашей вине, я представлю доказательства, что вы втайне поддерживали и финансировали наше движение и что ваше дружественное отношение к ним и подарки — всего лишь маскировка.

— Нет! Ты этого не сделаешь!

— Посмотрим!

— Но ты же мой сын! Я твой отец! Ты не можешь поступить так со мной, со своей матерью и с сестрами.

— Смогу и поступлю, если понадобится!

— Какой же ты после этого мне сын?!

— Я должен бороться, потому что я человек, я должен постараться искупить грехи своего отца.

— Родство…

— Всего лишь родство, не более.

В голосе Молодого Нанды уже не слышалось прежней симпатии.

— Пожалуйста, не говори так со мной. Я старый человек. И мне трудно сносить озлобление сына.

— О боже! Ну что вы тянете время! Поймите же: ваш единственный шанс уцелеть и сохранить свое богатство состоит в том, чтобы помочь нам. Конечно, рано или поздно, как бы вы ни изворачивались, они отберут у вас все. Но до тех пор, пока это не случится, вы не признаете, что я прав. С помощью вашего ума, действуя где подкупом, где смиренной мольбой, вы умудрялись преодолевать все препятствия — и у вас сложилось ложное представление, будто вы сможете выдержать шторм.

— Ты презираешь своего отца.

— Нет. Но я не уважаю его убеждений и образа жизни.

Внезапно Старика ослепила вспышка неистового гнева.

— Что ты понимаешь? Ты никогда не подыхал с голоду, тебя никогда не пинали, не били, и никто не обзывал тебя «проклятым кули»! Я избавил тебя от всех этих унижений!

— Знаю. Вот почему я никогда не смогу презирать вас. В отличие от меня, у вас не было никакой защиты в этих джунглях. Я это понимаю. Но мы люди — и должны бороться за то, чтобы быть людьми, а не дикими зверями.

— И в этом мире людей сын шантажирует своего отца?

— Этого требуют интересы борьбы за то, чтобы превратить мир зверей в мир людей.

— А своих чернокожих приятелей, которые беспощадно убивают индийцев, ты тоже причисляешь к миру людей? И ставишь на карту все, что у нас есть, ради них?

— Ради нас самих, отец! Ради нас самих! Вы достаточно умны, чтобы понять это.

— Да, я не дурак. А вот ты простофиля, который верит в сказки с хорошим концом. Несмотря ка все свои благородные чувства, ты потерпишь неудачу.

— Ну и что ж? Лучше потерпеть неудачу, чем сидеть сложа руки.

— Что может быть хуже, чем лишиться всего, что у тебя есть?

— Думаю, что вы сами можете ответить на этот вопрос, отец. Вы закрываете глаза на правду, но в глубине души знаете ответ.

— Да поможет нам бог, если черные окажутся у власти.

— Да поможет нам бог, если мы не прекратим это бесполезное препирательство. Вчера вечером полиция задержала единственного человека, которому известно, кто скрывается у нас в доме.

Старик Нанда спрыгнул со своего большого кресла, и Молодой Нанда принялся его успокаивать. В конце концов его усилия увенчались успехом: крики и ругательства стихли, буря миновала.

По понадобилось еще десять минут, чтобы при помощи увеличенной дозы бренди Старик Панда обрел самообладание и смог позвонить.

Он набрал личный номер старшего инспектора Дю Плесси и услышал долгие гудки.

— Его там нет, — выждав несколько минут, сказал Старик Нанда.

— Нет, он там, — настаивал Молодой Нанда.