|
Иногда мертвые появляются в нашем мире как призраки, то есть души, лишенные плоти. Иногда – как зомби, фульчи или ромерос, то есть тела, лишенные сознания, фактически – движущееся оружие, пушечное мясо. Некоторые мертвые становятся упырями – довольно неприятная разновидность, обычно они служат низшими чинами в армии и слепо подчиняются своему создателю-командиру, который и сделал из них упырей. Но я, как правило, имею дело с другими мертвыми, с мертвыми экстра-класса, которые могут спокойно перемещаться через Границу в обе стороны. Именно они и становятся торговцами, дипломатами или шпионами. Их почти нельзя отличить от живых – и они-то опасней всех.
– Если они как живые, почему же ты встречаешься с ними только ночью? – спрашивает Марина. – Ну, они же ходят с охраной – а у охраны известные проблемы с дневным светом, – улыбается папа. – Я, правда, думаю, проблемы с дневным светом у очень многих, но это не принято обсуждать. Вот они и ездят всюду с охраной, так что не разберешь – из-за кого мы вечно встречаемся по ночам. Люси устало спрыгивает на пол. Марина вспоминает, как они играли когда-то второем: папа, Люси и маленькая Марина. Папа привязывал катушку к нитке, Люси ловила ее лапами, а Марина хлопала в ладоши и смеялась. Сейчас она вспомнила это так отчетливо, словно увидела в кино. – Ну вот, – говорит папа, закуривая следующую сигарету, – а теперь я скажу тебе, почему ты спрашиваешь меня обо всем этом, и дам тебе тот совет, которого ты обещала послушаться. Марине кажется, она обещала не послушаться, а послушать, но сейчас не время спорить. – Давай, – говорит она. – Ты спрашиваешь меня про мертвых, потому что у твоего друга Гоши исчезла на Белом море мама, – говорит папа. – Если тебе интересно, я знаю об этом уже неделю. – Откуда? – спрашивает Марина. И если знал – то почему не сказал? Почему ждал, пока она сама придет с разговором? – Коля рассказал, – улыбается папа. На мгновение его лицо скрывает голубоватый дым, потом он продоложает: – В Министерстве заинтересовались этим делом. Это ведь не просто исчезновение… Выяснилось, что в лаборатории практической этнографии они занимались прелюбопытными вещами. И вовсе не такими уж невинными, как может показаться на первый взгляд. – Разве Гошина мама – этнограф? – удивляется Марина. – Он мне никогда не говорил. – Ну, формально они были геологи. Но лет семь назад им удалось убедить руководство Академии наук, что важная геологическая информация скрыта в древних преданиях. Для извлечения этой информации как раз и была создана эта лаборатория. Надо ли говорить, Марина, что занимались они чем угодно, только не поиском полезных ископаемых. Теперь папа сидит, облокотившись на стол и глядя на Марину почти что в упор. – Чем занимались родители твоего друга Гоши, становится ясно только теперь. Они, как и многие этнографы, изучали древние предания и обычаи, возникшие еще до Мая. Но только те предания, что интересовали их, были предания о путешествиях в миры мертвых. О героях-трикстерах. О мужьях, спасающих из царства мертвых своих жен. О великих шаманах – я не имею в виду ученых шаманов, я говорю о древних шаманах, которые действовали не по науке, а по наитию. Ты понимаешь, что все это значит, Марина? Она качает головой. Папа сидит перед ней, в облаке голубоватого дыма, крупный, массивный. Он смотрит Марине прямо в глаза – и ей становится страшно. – Они искали способ нелегально пересечь Границу. Они хотели уйти туда. Судя по всему, маме твоего приятеля это в конце концов удалось. |
