Мард налился кровью.

– Пусть возят пассажиров тонконогие франты с батистовыми платочками; пока я на «Морском Кузнечике» капитан, у меня этого балласта не будет. Я парусный грузовик.

– Будет, – сказал Аллигу.

– Не раздражайте меня.

– Подержим пари от скуки.

– Какой срок?

– Год.

– Ладно. Сколько вы ставите?

– Двадцать.

– Мало. Хотите пятьдесят?

– Все равно, – сказал Аллигу, – денежки мои, вам не везет на легкий заработок. Я сплю.

– Хотят, – проговорил Мард, – чтобы я срезался на пассажире. Вздор!

С палубы долетел топот, взрыв смеха; океан вторил ему заунывным гулом. Крики усилились: отдельные слова проникли в каюту, но невозможно было понять, что случилось. Мард вопросительно посмотрел на боцмана.

– Чего они? – спросил капитан. – Что за веселье?

– Я посмотрю.

Боцман вышел. Роз прислушался и сказал:

– Вернулись матросы с берега.

Мард подошел к двери, нетерпеливо толкнул ее и удержал взмытую ветром шляпу. Темный силуэт корабля гудел взволнованными, тревожными голосами; в центре толпы матросов, на шканцах блестел свет; в свете чернели плечи и головы. Мард растолкал людей.

– По какому случаю бал? – сказал Мард. Фонарь стоял у его ног, свет ложился на палубу. Все молчали.

Тогда, посмотрев прямо перед собой, капитан увидел лицо незнакомого человека, смуглое вздрагивающее лицо с неподвижными искрящимися глазами. Шапки у него не было. Волосы темного цвета падали ниже плеч. Он был одет в сильно измятый костюм городского покроя и высокие сапоги. Взгляд неизвестного быстро переходил с лица на лицо; взгляд цепкий, как сильно хватающая рука.

Изумленный Мард почесал левую щеку и шумно вздохнул; тревога всколыхнула его.

– Кто вы? – спросил Мард. – Откуда?

– Я – Гнор, – сказал неизвестный. – Меня привезли матросы. Я жил здесь.

– Как? – переспросил Мард, забыв о больной руке; он еле сдерживался, чтобы не разразиться криком на мучившее его загадочностью своей собрание. Лицо неизвестного заставляло капитана морщиться. Он ничего не понимал. – Что вы говорите?

– Я – Гнор, – сказал неизвестный. – Меня привезла ваша лодка… Я – Гнор…

Мард посмотрел на матросов. Многие улыбались напряженной, неловкой улыбкой людей, охваченных жгучим любопытством. Боцман стоял по левую руку Марда. Он был серьезен. Мард не привык к молчанию и не выносил загадок, но, против обыкновения, не вспыхивал: тихий мрак, полный грусти и крупных звезд, остановил его вспышку странной властью, осязательной, как резкое приказание.

– Я лопну, – сказал Мард, – если не узнаю сейчас, в чем дело. Говорите.

Толпа зашевелилась; из нее выступил пожилой матрос.

– Он, – начал матрос, – стрелял два раза в меня и раз в Кента.