— Воры! Воры! — завизжал ростовщик, вскакивая и прижимая к груди книгу. — Грабят! Убивают!

— Что случилось? — спросила фигура, приближаясь.

— Не подходите! — дрожа, закричал негодяй. — Человек это или… или…

— За кого вы меня принимаете, если не за человека? — последовал вопрос.

— Да, да, — крикнул Артур Грайд, заслоняя глаза рукой, — это человек, а не привидение. Это человек! Грабят! Грабят!

— Зачем так кричать? Разве вы меня знаете и подумали что-нибудь дурное? — спросил незнакомец, близко подойдя к нему. — Я не вор.

— А тогда зачем и как вы сюда попали? — воскликнул Грайд, немного успокоившись, но все еще пятясь от посетителя. — Как вас зовут и что вам нужно?

— Имя мое вам незачем знать, — был ответ. — Я вошел сюда, потому что мне показала дорогу ваша служанка. Я окликал вас раза два или три, но вы были так поглощены вашей книгой, что не слышали меня, и я молча ждал, когда вы от нее оторветесь. Что мне нужно, я вам скажу, когда вы оправитесь настолько, чтобы слушать меня и понимать.

Решив взглянуть на посетителя повнимательнее и увидев, что это молодой человек с приятным лицом и осанкой, Артур Грайд вернулся на свое место и, пробормотав, что вокруг бродят дурные люди, а покушения на его дом, имевшие раньше место, сделали его пугливым, предложил посетителю сесть. Однако тот отказался.

— О боже! Я остался стоять не для того, чтобы иметь преимущество перед вами, — сказал Николас (ибо это был Николас), заметив испуганный жест Грайда. — Выслушайте меня. Завтра утром ваша свадьба.

— Н-н-нет, — пробормотал Грайд. — Кто сказал, что завтра моя свадьба? Откуда вы знаете?

— Неважно, откуда, — ответил Николас. — Я это знаю. Молодая леди, которая отдает вам свою руку, ненавидит и презирает вас. У нее кровь холодеет при одном упоминании вашего имени. Ястреб и ягненок, крыса и голубь больше были бы под пару, чем вы и она. Как видите, я ее знаю.

Грайд смотрел на него, остолбенев от изумления, но не произнес ни слова — быть может, был не в силах.

— Вы и еще один человек, по имени Ральф Никльби, вдвоем составили этот заговор, — продолжал Николас. — Вы платите ему за его участие в том, чтобы совершилась эта продажа Маделайн Брэй. Вы ему платите. Вижу — лживые слова готовы сорваться с ваших губ!

Он остановился, но, так как Артур не дал никакого ответа, снова заговорил:

— Вы платите самому себе, грабя ее! Каким образом и с помощью каких средств — я не хочу осквернять защиту ее деда ложью и обманом, — мне неизвестно. В настоящее время мне неизвестно, но я действую не один, у меня есть помощники. Если человеческой энергии хватит на то, чтобы разоблачить ваше мошенничество и вероломство до вашей смерти, если деньги, месть и праведная ненависть могут выследить вас на ваших извилистых путях, вам еще предстоит дорого заплатить за все. Мы уже напали на след. Вам, знающему то, чего не знаем мы, вам лучше судить о том, когда мы вас разоблачим.

Снова он приостановился, и по-прежнему Артур Грайд молча смотрел на него.

— Если бы вы были человеком, к которому я бы мог обратиться в надежде пробудить его сострадание или человеколюбие, — продолжал Николас, — я бы просил вас вспомнить о беспомощности, невинности, молодости этой леди, о ее достоинствах и красоте, о ее дочерней преданности и, наконец — и это особенно важно, ибо ближе всего касается вас, — о том, как она взывала к вашему милосердию и человеческому чувству.