– Ух, батюшка, да и ты-то порченый! - кричали люди, завидя безносое лицо Соколова. - Видать, и тебе не сладко пришлось в жизни.

– Не сладко, не сладко, работнички, - отвечал Хлопуша. - Да что было - прошло, миновало. Нынче все круто в другую сторону. Царь Петр Федорович, долгие лета ему, нынче всех нас, сирых и битых, великий заступник. Ура царю-батюшке!

– Ура! - кричали работники.

Собралось их на заводской площади тысячи две. Изможденные, лица в дыму и копоти. Одежонка - рвань. Стоят, смотрят воспаленными глазами на огромную фигуру Хлопуши, ловят каждое слово.

Тут же на площади был оглашен манифест Пугачева. Говорилось в нем, что царь-батюшка дарует рабочим людям всякие вольности и шлет им свое царское благословение.

И снова "ура" всколыхнуло воздух.

В общей толпе Хлопуша заметил группу людей, закованных в цепи. Все людишки, как тень, а эти и вовсе: кожа да кости. Не человеки, а слезы.

– Что за народ? - обратился Хлопуша к дяде Митяю.

– Это вечноотданные, батюшка.

– Какие еще вечноотданные?!

– А это те, батюшка, которых вместо вечной ссылки в Сибирь сюда - к нам на завод. До конца своих дней так в цепях им и маяться. Из них многие к тачкам прикованы. Так и спят, так и работают. О, господи!

Нахмурилось лицо у Хлопуши.

– Эй! - закричал. - Кто здесь вечноотданные, выходи-ка сюда!

Загремели люди цепями, потянулись к Хлопуше. Собралось их человек пятьдесят.

– Люди вечноотданные, - забасил Хлопуша. - Мученики и перемученики. Голос его сорвался, из глаз проступила слеза. - Люди без роду и племени. Отцы и брательники. - Голос Хлопуши снова окреп, понесся могучим гулом. Быть вам отныне не вечно униженными, быть вам вечно свободными. На веки веков. Эй, кузнецы! Живо! Немедля оковы долой!

– Батюшка, избавитель! - бросились колодники в ноги Хлопуше.

Потом Хлопуша устроил суд над управителем Авзяно-Петровского завода. Под одобрительный гул толпы управитель был тут же повешен.

На следующий день Хлопуша стал проверять заводское хозяйство. Приказал показать ему мортиры и пушки.

И вдруг выяснилось - исчезли куда-то мортиры. Обыскали весь завод. Нет их, словно и не было.

– Были, были они! - уверяет дядя Митяй. - Как я в ночь приходил были. Их, никак, управитель куда запрятал.

– Эх ты, рано вздернули управителя! - сокрушался Хлопуша.

А вечером на Хлопушу свалилась вторая беда. Пропал куда-то Гришатка.

– Да был он, был! - разводил руками дядя Митяй. - Туточка все время крутился.

– Не уследил. Не усмотрел! - ревел Хлопуша. - Дитятко! Где же ты, дитятко?

БАДЬЯ

С Гришаткой случилось вот что. Крутился, крутился он возле Хлопуши и дяди Митяя, ходил, ходил по заводу, потом надоело. Пошел он бродить по улицам Авзяна. Тут его и окружили мальчишки:

– Глянь, глянь, шашка висит!

Разговорился Гришатка с ребятами. Шашку достал из ножен. Рубанул залихватски направо, налево.

Разинули авзянские ребята рты:

– Настоящая!

Дивятся мальчишки. Это тебе не Галия. Приятно Гришатке.

Принялся Гришатка про шапку хвастать. Рассказал, что шапка с царской головы. Что за меткую стрельбу шапка ему досталась. А верх (пока нового верха у шапки не было, Хлопуша наскоро стянул мерлушковые бока ниткой) это Гришатка прострелил влет, чтобы доказать одной глупой девчонке свое умельство.

Не отстают от Гришатки ребята, ходят за ним по пятам.

– А у нас рудники есть, - вдруг заявил кудлатый, конопатый мальчишка. - Глубо-о-кие!

Побежали они смотреть рудники. На шахтах в этот день и в прошлый работы не было. По случаю приезда посланца от государя прекратил работу Авзянский завод.