Оказалось, что привить ему правильные понятия о дьяволе не так то легко, как правильные понятия о божественном существе. Природа помогала всем моим аргументам и воочию доказывала ему, что необходима великая первая причина, высшая управляющая сила, тайно руководящее нами провидение, что по всей справедливости следует воздавать поклонение тому, кто создал нас, и тому подобное. Но ничего такого не было в понятии о злом духе, о его происхождении, о его сущности, о его природе, и — главным образом — в представлении о том, что он склонен не делать зло и влечь нас ко злу. Как то раз бедняга задал мне один совершенно естественный и невинный вопрос и так смутил меня, что я почти ничего не сумел ему ответить. Я много говорил ему о силе бога, о его всемогуществе, о его страшном возмездии за грехи, о том, что он — пожирающий огонь для творящих неправду, о том, что, подобно тому, как он сотворил нас всех, так он может в одну минуту уничтожить и нас и весь мир, и Пятница все время слушал меня очень внимательно.

После этого я рассказал ему о том, что дьявол — враг божий в сердцах человеческих, что он пускает в ход всю свою злобу и хитрость, чтобы сокрушить благие планы провидения, разрушить в мире царство Христово, и тому подобное. «Ну вот», — сказал Пятница, — «ты говоришь, что бог — такой большой, такой сильный; он такой же сильный и могучий, как и дьявол?» — «Да, да», — отвечал я, — «бог еще сильнее дьявола; бог выше дьявола, и потому мы молим бога, чтобы он покорил нам дьявола, помог нам противиться его искушениям та гасить его огненные стрелы».

«Но», — возразил Пятница, — «если бог такой сильный, такой крепкий, как дьявол, почему бог не убей дьявола и не сделай, чтобы он не делай больше зла?»

Его вопрос до странности поразил меня; ведь как никак, хотя я был теперь уже старик, но в богословии я был только начинающий доктор и не очень то хорошо умел отвечать на казуистические вопросы и разрешать затруднения. Сначала я не знал, что ему сказать, сделал вид, что не слышал его, и переспросил, что он сказал. Но он слишком серьезно добивался ответа, чтобы позабыть свой вопрос, и повторил его такими же точно ломаными словами, как и раньше. К этому времени я немного собрался с духом и сказал: «В конце концов бог жестоко его накажет; ему предстоит суд, и его бросят в бездонную пропасть, где он будет жить в вечном огне». Это не удовлетворило Пятницу, и он опять обратился ко мне, повторяя мои слова. «В конце концов предстоит суд. Мой не понимай. Отчего не убить дьявола сейчас? Отчего не убить его давно давно?» «А ты лучше спроси», — отвечал я, — «почему бог не убил тебя или меня, когда мы делали дурные вещи, оскорбляющие его; нас пощадили, чтобы мы раскаялись и получили прощение». Он немного задумался. «Хорошо, хорошо», — оказал он, очень растроганный, — «это хорошо; значит, я, ты, дьявол, все злые люди, — все сохраняйся, раскаявайся, бог всех прощай». Тут он опять совсем сбил меня с толку. Это показало мне, что простые понятия, заимствованные от природы, могут привести разумных существ к познанию бога и научить их благоговению и почитанию высшего божественного существа, ибо это свойственно нашей природе, по что только божественное откровение может дать познание Иисуса Христа и дарованного нам искупления и уяснить, что такое посредник нового завета, ходатай перед престолом бога: только откровение свыше, повторяю я, может образовать в душе эти понятия и научить ее, что евангелие нашего господа и спасителя Иисуса Христа и дух божий, обещанный людям его, как руководитель и очиститель, — совершенно необходимые учителя душ человеческих, обучающие их спасительному познанию бога и средствам спасения.