Сначала она ничего не ответила. Эмили понимала, что под насестом он подразумевал дом и ферму и он гордился тем, что является их хозяином. Вот что заставило его изображать из себя джентльмена. Но Берч не подходил для этого; он не мог сдерживать себя все время и, когда срывался, становился простым парнем, каким и был. Она осознала, что простой парень в нем ей нравится больше, чем джентльмен, которого он изображал.

— Я буду поддерживать вас в этом, — сказала она ровным голосом, — но вам придется побороться.

Все еще глядя друг на друга, они поднялись, и Берч тихо сказал:

— Идите и переоденьтесь. Мы сейчас же поедем. Мне лучше сейчас побыть подальше от этого места. Кон посмотрит за ней, пока мы не вернемся.

Лоренс повернулся и посмотрел на Люси. Не то чтобы он забыл о ее присутствии, но он считал, что может говорить при ней все. Эмили казалось, что он воспринимает Люси, как неотъемлемую часть самой себя.

Поднявшись в комнату, сестры переоделись. Они умылись на кухне; это было намного удобнее, чем таскать воду наверх.

Когда Эмили сняла платье, она приподняла нижнюю юбку и отколола маленький мешочек, в котором находился соверен. Она уже все объяснила Люси относительно часов и денег. Однажды ночью они разрезали три носовых платка и зашили каждый соверен в маленький мешочек, а потом тщательно пришили их с равными интервалами, как пуговицы, к ленте на ее нижней юбке. Часы она тоже зашила в мешочек, но он был приколот к ее нижней рубашке.

Время от времени девушка доставала часы из мешочка, и они обе рассматривали их. Только прошлой ночью сестры смотрели на них при свете свечей, и Эмили сказала Люси:

— Что же мне с ними делать? Я даже не осмелюсь носить их.

Люси хмыкнула и сказала:

— Осмелишься в день своей свадьбы; ты сможешь сказать, что твой муж купил их тебе в качестве свадебного подарка.

После этих слов Эмили толкнула Люси на кровать и упала рядом, и обе пытались хохотать как можно тише. Потом она посмотрела на Люси.

— Подумать только, какие мысли приходят в твою голову. Еще говоришь о моей свадьбе! Годы пройдут, прежде чем я выйду замуж, а может, и вообще не выйду. Но какое это имеет значение, когда у нас есть крыша над головой? Никогда не вешай носа, да? — И снова они упали на кровать и рассмеялись.

Сейчас, держа Люси за руку, Эмили сказала:

— Я собираюсь купить тебе шерстяные шаровары и шерстяную верхнюю рубашку.

— Верхнюю рубашку?

— Да, типа фуфайки.

— Ой, это было бы здорово. Шерстяные?

— Шерстяные, чтобы тебе было тепло. А если мы найдем в Гейтсхеде магазин подержанных вещей, то мы посмотрим там и жакет для тебя. И для меня тоже, потому что сквозь мой старый жакет можно даже увидеть ветер.

— Эмили.

— Да, в чем дело? — Эмили стояла, слегка согнув ноги в коленях, чтобы увидеть свое отражение в зеркале, стоящем на низком туалетном столике, и прикалывала шляпку.

— Ты ее боишься.

Она перестала проталкивать булавку в шляпку и посмотрела на свое отражение в зеркале; потом склонила голову набок.

— Нет, во всяком случае надеюсь, что ей не удастся меня запугать. Если она снова начнет свои фокусы, я сделаю так, как он говорит, и перешвыряю в нее все, чем она запустит в меня.

Эмили продолжала разглядывать свое отражение. Она поправилась, ее лицо округлилось, ее щеки порозовели. Была ли она хорошенькой? Все об этом говорили... Ха! Ну и вопросики она себе задает в такое время и в такой день, после всего, что произошло. Была ли она хорошенькой! Ха!

Девушка выпрямилась и разгладила свой жакет.