— Если ты считаешь, что Леди не приложила к этому руку, то ты просто не хочешь смотреть правде в глаза!

— Вот уж не знала. Том, что ты так веришь в колдовство!

— Веришь, не веришь! Я видел Барка сначала волосатым, как медведь, а потом лысым как коленка! А кроме «того, я могу еще столько всего порассказать об этой женщине, что у тебя голова кругом пойдет! Вроде лягушек, которые выпрыгивали у людей прямо изо рта, или змей в кастрюлях с супом и еще столько всего… да что там! Ноги моей в ее доме не будет!

— Но если мы не придем к Леди, как она хочет, она может на нас рассердиться, — заметила мама. Ее слова повисли в воздухе.

— Может ли случиться так, что, если я не приведу Кори с собой, она нашлет на него порчу?

Я отлично понимал, в чем дело: мама ловко блефовала, заманивая отца в ловушку, это было ясно слышно по ее голосу. Отец долго обдумывал мамины слова, размышлял над опасностью, которую мы могли на себя навлечь, пойди мы против воли Леди.

— Думаю, будет лучше, если я сделаю так, как она хочет, и возьму Кори с собой. — заговорила мама. — Хотя бы для того, чтобы оказать ей уважение. Разве тебе не хочется узнать, что ей от нас нужно и зачем она зовет нас к себе?

— Нет! Совершенно!

— Совсем-совсем?

— Господи, — вздохнул отец, поразмыслив еще несколько минут. — Ты кому угодно голову заморочишь, не хуже самой Леди. У тебя, случайно, не припрятано в буфете приворотное зелье или порошок, натертый из руки мумии? Как насчет крылышек летучей мыши?

В результате этого спора вечером в пятницу, как только солнце покатилось к земле и по улицам Зефира задул прохладный ветерок, мы с мамой уселись в наш пикап и поехали к дому Леди, а папа остался у радио слушать бейсбольный матч, которого он так давно дожидался. В душе он был с нами, я был в этом уверен. Может быть, он опасался совершить ошибку и как-то оскорбить Леди, словами или поведением, не знаю. Должен сказать, что сам я тоже не слишком был уверен в себе; под галстуком-бабочкой на резинке и белой рубашкой, которые мама заставила меня надеть, я вовсе не был спокоен, как прохладный гранитный утес. Мои коленки подрагивали.

Работа в Братоне шла вовсю — негры орудовали пилами и молотками, возводили себе новые дома взамен испорченных водами Текумсы. Мы проехали через центр Братона, где имелись парикмахерская, зеленная и продуктовая лавки, магазинчик одежды и обуви и другие лавочки, принадлежавшие выходцам из этого района. Мама свернула на Джиссамин-стрит и, добравшись до конца улицы, остановила машину перед домом, во всех окнах которого горел свет.

Это был совсем скромный небольшой щитовой домик, забавно выкрашенный в различные оттенки оранжевого, темно-красного и желтого. Сбоку от домика имелся гараж-пристройка, где, как я догадывался, стоял до срока знаменитый «понтиак». Кусты и трава во дворике Леди были аккуратно пострижены, а от дороги к крыльцу вела прямая дорожка из гравия. Вид у домика был самый обычный. Глядя на него, нельзя было сказать, что в нем живет, к примеру, особа королевской крови или что в нем вершатся темные дела; дом как дом — и все тут не хуже и не лучше остальных, разве что выкрашен ярче, чем люди обычно красят свои жилища.

Все же, когда мама открыла передо мной дверцу, я помедлил, прежде чем выйти наружу.

— Ну, давай выбирайся, — позвала она.

Голос мамы был чуть напряженный, хотя лицо ее оставалось абсолютно спокойным. Для визита к Леди она надела лучшее выходное платье и новые туфли.

— Нужно поторопиться, уже почти семь. Семь часов, пронеслось у меня в голове. Может, это одно из чисел вуду?

— Может быть, папа прав? — спросил я ее. — Может, нам не стоит туда идти?

— Все будет хорошо, не бойся.