— А как с контрабандой американского оружия через Лаос? Перевалочный пункт в Гонконге? Но это ж сколько геморроя! База Татикава куда ближе. Там-то оружия завались.

Ханио прервал её:

— Муж-то когда вернётся?

— К обеду должен зайти ненадолго. Он тебе что, не сказал?

— Вот я и решил подойти пораньше. Ну что, может, вздремнём немножко, пока он не пришёл? — Ханио ещё раз зевнул и скинул пиджак.

— Ах ты, несчастный! Устал, что ли? Ложись тогда на мужнину кровать.

— Нет, я на твою хочу.

Без лишних слов Ханио схватил Рурико за руку. Она стала отбиваться и дотянулась до пистолета, лежащего на пуфике.

— Идиот! Пулю захотел?

— Меня всё равно убьют. Так что мне без разницы — придёт твой муж или не придёт.

— Зато для меня есть разница. Вот я сейчас тебя застрелю и останусь жить, а если муж застанет нас в постели, нам обоим крышка.

— Да, простая арифметика. Но у меня вопрос: ты знаешь, что ждёт того, кто убьёт агента ACS? Да ещё без причины.

Рурико побледнела и покачала головой.

— Вот что.

Ханио подошёл к уставленной безделушками полочке, взял куклу в национальном швейцарском костюме и согнул её так, что она переломилась пополам.

5

Ханио разделся первым и, забравшись под простыню, стал думать, что делать дальше:

«Надо постараться, чтобы это дело продолжалось как можно дольше. Чем дольше, тем больше шансов, что явится её муженёк и застрелит нас обоих».

Он полагал, что, если их убьют, так сказать, в процессе, это будет самая лучшая смерть. Старику неприлично так умирать, а молодому в самый раз. Почётней кончины не придумаешь.

Идеально, конечно, ничего не знать до самого последнего момента. Что может быть лучше падения с вершины экстаза в пучину небытия?

Но для Ханио это был не вариант. В предчувствии гибели надо растянуть удовольствие. Страх, который испытывают перед лицом смерти обычные люди, не позволяет им наслаждаться сексом, однако к Ханио это не имело отношения. Он будет мёртв до того, как успеет рот открыть, ну и что с того? Пока до этого дойдёт, только одно имеет значение: надо прожить каждый момент жизни, один за другим, растягивать её и наслаждаться ею.

Чего было не отнять у Рурико, так это невозмутимости и уверенности в себе. Она небрежно прикрыла венецианские жалюзи наполовину, но шторы задёргивать не стала. Комната, наполненная голубым светом, стала походить на аквариум. Нисколько не стесняясь, Рурико сняла с себя одежду. Дверь в ванную комнату была распахнута, и Ханио мог видеть её обнажённую фигуру, наблюдать, как, стоя перед зеркалом, она побрызгала туалетной водой под мышками, мазнула духами за ушами.

Плавные контуры её тела — от плеч до ягодиц — сразу навели на мысль о сладких объятиях. Он смотрел на девушку как зачарованный, с трудом веря в происходящее.

Наконец, грациозно ступая, Рурико обошла вокруг кровати и с деловым видом юркнула под простыню.

Понимая, что это не самая подходящая тема для разговора в постели, Ханио тем не менее не смог побороть любопытство:

— Зачем вокруг кровати-то?

— Это у меня вроде ритуала. Знаешь, собака, перед тем как улечься, кружится на месте. Инстинкт своего рода.

— А я не знал.