— Вот так, просто взяла и согласилась? — удивлённо спросила Марина.

— Ну да. — Повернувшись к буфету, Марья достала две чистые тарелки, вилки, хлеб в полиэтиленовом пакете и, выставив всё это на стол, снова закрыла дверку. — Сказать тебе честно, это был фурор! Если бы ты только видела, как вытянулись их лица. А ту, которая старалась больше всех, и вовсе чуть удар не хватил.

— Поделом ей, злюке! — Марина поставила локти на стол, обняла ладонями щёки и мечтательно улыбнулась. — Вот видишь, а ты говоришь: никакой романтики. Наверное, твой Кирилл был просто счастлив. Представляю, какая это была приятная неожиданность: на краю земли, среди северных снегов увидеть любимую женщину… — Вообразив, как должен был обрадоваться Кирилл, Марина сложила губки бантиком и зажмурилась.

— Сначала приятная неожиданность ждала меня. — Погасив керогаз, Марья взяла в руки толстую прихватку, сняла со сковородки крышку и стала раскладывать дымящуюся картошку по тарелкам. — Сев в поезд, я обнаружила, что на морскую базу 6215 еду не одна я.

— То есть?

— В одном из соседних купе ехала женщина, увидеть которую в поезде на Мурманск я никак не ожидала. — Выдвинув ящик стола, Марья вытащила большой нож и, открыв полиэтиленовый пакет, принялась нарезать половину чёрной буханки. — Когда-то давно, ещё тогда, когда мы учились в школе, все трое: я, Кирюша и Любка Шелестова жили в одной деревне, которая называется Озерки.

— Так ты не из Москвы? — взяв кусок хлеба, Марина с удивлением посмотрела на Марью.

— Нет. Родилась я в Озерках, там же окончила школу, там же покойный отец Кирюшки, Савелий Макарович, позарившись на высокое положение моего дяди, заставил жениться Кирюшку не на Любке, а на мне, хотя чудесно знал, что сын без ума влюблён в эту стерву, Шелестову.

— Что значит, заставил? — не поверила своим ушам Марина.

— Вот то и значит, приставил к его груди обрез: либо он женится на мне, либо умрет. Не долго думая, Кряжин посватался в наш дом. Жениться-то он женился, а вот забыть Шелестову так и не сумел.

— Так это она была в поезде? — Забыв о картошке, Марина смотрела на Марью во все глаза.

— Она, а то кто же? — со вздохом проговорила Марья. — Тогда, три года назад, в августе шестьдесят шестого, их сыну Михаилу было три с половиной года, значит, в этом феврале ему уже исполнилось шесть.

— Сыну?! — будто подавившись словом, Марина отложила вилку на клеёнку и со страхом посмотрела на Марью. — Так, значит правда, она ехала к твоему Кириллу?

— Скорее, это я ехала к её Кириллу, — одними уголками губ улыбнулась Марья, и, несмотря на все её старания скрыть свои чувства, в глазах у нее промелькнула боль. — Грязнова сказала правду, устав от всех проблем, Кирюшка сбежал из Москвы, хотя ему оставалось всего каких-то три месяца до диплома.

— Я чего не могу понять, — качнув тёмными короткими кудряшками, Марина нахмурилась и посмотрела Марье в лицо, — ты говоришь, что он любит другую женщину, отчего же тогда он не разведётся с тобой и не женится на ней? Он что, до сих пор так боится своего отца? Или ему нравится сам процесс?

— Это сложно объяснить, а ещё сложнее понять: я люблю его больше всего на свете, даже больше собственной жизни. Вот и всё. Он хотел уйти к ней, но я не дала. — Марья опустила глаза и ковырнула вилкой в тарелке.