|
Словом, фильм был очень тонкий и многоплановый, но Марину интересовало только развитие сюжета, и она с облегчением вздохнула, когда герой снова оказался в старом добром Париже, в гостиничном номере, за окном которого было туманное утро, и к широкой и надежной спине мужчины припала заключительная щека. Под конец Марина так ушла в свои мечты, что толком не заметила, как погас волшебный аквариум и она оказалась на улице; в себя она пришла от ударившего в глаза солнца, поспешила в тень и пошла по кипарисовой аллее, примеряя к своей жизни самые понравившиеся кусочки фильма. Вот она лежит в кровати, на ней желтый шелковый халат, а на тумбочке рядом стоит корзина цветов. Звонит телефон, Марина снимает трубку и слышит голос мордастого мужчины: - Это я. Мы расстались пять минут назад, но вы позволили звонить вам в любое время. - Я уже сплю, - грудным голосом отвечает Марина. - В это время в Париже сотни развлечений, - говорит мужчина. - Хорошо, - отвечает Марина, - но пусть это будет что-то оригинальное. Или так: Марина (в узких темных очках) запирает автомобиль, и остановившийся рядом мордастый мужчина делает тонкое замечание об архитектуре. Марина поднимает глаза и смотрит на него с холодным интересом: - Мы знакомы? - Нет, - отвечает мужчина, - но могли бы быть знакомы, если бы жили в одном номере... Вдруг Марина позабыла про фильм и остановилась. “Куда это я иду?” - растерянно подумала она и поглядела по сторонам. Впереди была одинокая белая пятиэтажка с обвитыми плющом балконами, перед пятиэтажкой - иссеченный шинами пыльный пустырь, на краю которого пованивала декоративная белая мазанка придорожного сортира. Еще была видна пустая автобусная остановка и несколько глухих каменных заборов. Марина совершенно четко ощутила, что вперед ей идти не надо, оглянулась и поняла, что возвращаться назад тоже незачем. “Надо что-то сделать”, - подумала она. Что-то очень похожее на ампутацию крыльев, но другое - вроде бы она только что это помнила и даже шла по аллее с туманным пониманием того, куда и для чего она направляется, но сейчас все вылетело из головы. Марина ощутила то же томление, что и на набережной. - Если бы мы жили в одном номере, - пробормотала она, - в одном но... Ох, Господи. Она хлопнула себя по лбу. Надо было начинать рыть нору. Подходящее место нашлось рядом с главным корпусом пансионата - в широкой щели между двумя гаражами, где земля была достаточно сырой и годилась для рытья. Марина туфелькой раскидала пустые бутылки и ржавую консервную жесть, открыла сумочку, вынула новенький красный совок и, присев на корточки, глубоко погрузила его в сухой крымский суглинок. Первый метр она осилила без особого труда - после слоя почвы началась смешанная с песком глина, рыть которую было несложно. Правда, когда край ямы оказался на уровне груди, она пожалела, что не сделала нору шире - было бы легче выкидывать землю. Но вскоре она придумала, как облегчить себе работу. Сначала она как следует разрыхляла грунт под ногами, а потом, когда его набиралось много, горстями выкидывала за край ямы. |
