- Ведь и наши были у вас! - снова заметила кормилица.

- Были, были! Много народу было! И говорили они, и писали жалобы, а один даже заплакал, ей-богу!

- Заплачешь! - сказала кухарка, вздыхая.

- Схватил себя за голову и рыдает - несчастная, говорит, Россия! Воды ему давали. Даже мне жалко его, тоже заплакала...

Маша испуганно оглянулась.

- Господи, - как вспомню я сестрицу...

Встала и ушла в комнату кухарки. Женщины сочувственно посмотрели вслед ей, а Климков облегчённо вздохнул и против своего желания спросил Лизу, скучно и с натугой:

- Кому же они жалобы писали?

- Уж не знаю! - ответила Лиза.

- А Марья плакать пошла! - заметила кухарка.

Дверь отворилась, и, покашливая, вошёл брат кухарки.

- Холодновато! - сказал он, снимая с шеи красный шарф.

- А вот, выпей скорее...

- Следует! Здравствуй и поздравляю.

Тонкий, он двигался свободно, не торопясь, а в голосе у него звучало что-то важное, не сливавшееся с его светлой бородкой и острым черепом. Лицо у него было маленькое, худое, скромное, глаза большие, карие.

"Революционер!" - напомнил себе Евсей, молча пожимая руку столяра. И заявил: - Мне пора идти...

- Куда? - вскричала кухарка, схватив его за руку. - Ты, купец, не ломай компании...

Зимин взглянул на Евсея и задумчиво сказал:

- Вчера у нас на фабрике ещё заказ взяли. Гостиную, кабинет, спальню. Всё - военные заказывают. Наворовали денег и хотят жить в новом стиле...

"Ну, вот! - с досадой воскликнул мысленно Евсей. - Сразу начал, - ах, господи!"

Не представляя, к чему поведёт его вопрос, он спросил столяра:

- А у вас на фабрике революционеры есть?

Точно уколотый, Зимин быстро повернулся к нему и посмотрел в глаза. Кухарка нахмурилась и сказала негромко и недовольно:

- Говорят, они везде теперь есть...

- От ума это или от глупости? - спросила Лиза.

Не выдержав тяжёлый и пытливый взгляд столяра, Климков медленно опустил голову. Вежливо, но строго Зимин осведомился:

- Вас почему это интересует?

- Я - без интереса! - вяло ответил Евсей.

- Зачем же вы спрашиваете?

- Так! - сказал Евсей, а через несколько секунд прибавил: - Из вежливости...

Столяр улыбнулся.

Евсею казалось, что три пары глаз смотрят на него подозрительно и сурово'. Было неловко, и что-то горькое щипало в горле. Вышла Маша, виновато улыбаясь, оглянула всех, и улыбка исчезла с её лица.

- Что это вы?

"Это - от вина!" - мелькнуло в голове Евсея. Он встал на ноги, покачнулся и заговорил:

- Я спросил потому, что давно хотел сказать вашей сестре про вас...

Зимин тоже встал, лицо его сморщилось, пожелтело, он спокойно спросил:

- Что - сказать- про меня?

До слуха Евсея дошёл тихий шёпот Маши:

- Из-за чего они?

- Я знаю, - говорил Евсей, и ему казалось, что он поднялся с пола на воздух, качается в нём, лёгкий, как перо, и всё видит, всё замечает с удивительной ясностью, - что за вами следит агент охранного отделения...

Кухарка покачнулась на стуле, изумлённо и испуганно воскликнув:

- Ма-атвей?..

- Позволь! - сказал Зимин, успокоительно проведя рукой перед её лицом.

Потом он решительно и строго приказал:

- Вот что, молодой человек, - вам надо идти домой! И мне. Одевайтесь...

Евсей улыбался. Он всё ещё чувствовал себя пустым и лёгким, это было приятно. Он плохо помнил, как ушёл, но не забыл, что все молчали и никто не сказал ему - прощай...

На улице Зимин толкал его плечом в плечо и говорил негромко, отчётливым голосом:

- Прошу вас к сестре моей больше не ходить...

- Разве я вас обидел? - спросил Евсей.

- Вы кто такой?

- Я торгую...

- А откуда вам известно, что следят за мной?

- Знакомый сказал.