|
И еще Герман чувствует кожей холодный, липкий металл под собой. Значит, не погиб. Значит, все таки живой. Да, по какой то причине его не убили сразу же в здании АИК, и теперь, судя по всему, везут в этом железном ящике в другое место. Но зачем? Какой в этом смысл? Столько его товарищей полегло на разных этажах здания АИК… Одним трупом меньше, одним больше. Лежал бы сейчас рядом с геройски погибшим слесарем Кареном…
И тут же Герман вспомнил о Еве, о раненной Еве. Донес ли ее до больницы Сильная рука? Или и он сам попал под огонь охранников АИК? Герман с горечью подумал о своем отряде, с которым штурмовал здание. Напрасно. Все жертвы Движения оказались напрасны… Его снова тряхнуло. В голову пришла логичная для гражданина Гражданского Общества мысль. Раз он нарушил закон, то его должны переместить на территорию ВЮГО. Скорее всего, как раз сейчас и происходит это самое перемещение. Вот именно таким способом. В этом железном ящике с таким ровным, отшлифованным десятками или сотнями других перемещаемых полом. С липким от их пота полом. Но все это так, если думать с точки зрения гражданина ГО. А вот основателю председателю АИК закон не писан. Раз он отдал приказ: «В расход», значит, нарушителя ни на какую территорию ВЮГО не переместят. Тем более, что ее просто нет. Герман хорошо помнил рассказ охранника АИК: «Территории ВЮГО не существует. Ну, по началу то после введения Контракта она была. Но оказалось, что дорого это слишком – производить перемещение преступников, а потом еще и охранять Территорию ВЮГО… Дешевле, проще преступников просто не довозить до Территории ВЮГО… Люди же болеют смертельными болезнями… Нечаянно бьются затылком о ступеньки лестниц… А еще нападают на охранников, и те, защищаясь, вынуждены открывать огонь на поражение…» Значит, по какой то причине Германа решили не убивать в здании АИК, и, стало быть, пристрелят где нибудь подальше при попытке к бегству. Как многих других. А как именно?.. Герман не успел об этом поразмыслить. Железный ящик внезапно пришел в состояние покоя. Герман понял, что автомобиль, перевозящий его, остановился. Одна из металлических стен открылась, и в глаза ударил яркий солнечный свет. Но он не спешил вставать. Подумал, что если сам выйдет из железного ящика, то это как раз и будет попытка бегства, и его тут же «переместят». «Туда», – указал тогда глазами вверх охранник АИК. Правда, потом основатель председатель опроверг слова своего сотрудника, сказав, что все это было придумано только для того, чтобы подтолкнуть Германа к побегу из здания АИК. И кому теперь верить? Охраннику или основателю председателю АИК? Ответа у Германа не было, и он не спешил покидать железный ящик. Тот, однако, внезапно дрогнул и начал крениться. Герман, обжигая кожу, начал съезжать по поверхности в открытое слепящее солнцем пространство. Сопротивляться, хвататься за голый металл не было смысла. Он просто выпал наружу, как букашка из коробки. Если б у Германа были крылья, то он, наверное, мгновенно расправил бы их во время падения и взмыл вверх. Но он просто рухнул вниз. Ударился телом и раненой рукой о землю так, что на какое то время потерял сознание от боли. Придя же в себя услышал непонятное жужжание. Потом хлопок. Скрип. Звук удаляющегося автомобиля. Удаляющегося. Удаляющегося… И тишина. Ослепившее его ранее солнце теперь пригревало озябшее в железном ящике голое тело. Это было замечательно – лежать на теплой земле и просто млеть под теплыми лучами. И не открывать глаз. Оттягивать. Оттягивать. Оттягивать… Постепенно Герман начал ощущать под собой не просто землю, а впивающиеся в тело мелкие камни, стебли травинок. Он осторожно приоткрыл глаза. Моргнул. Один раз. Второй. Сощурился так, чтобы глазам не было больно от яркого света. Перед ним стали проступать очертания окружающего. |
