Во время того памятного разговора Родионов посоветовал мне брать пример с мамы и учиться у нее. Теще сказал, что даже взял бы ее на работу – с ее бульдожьей хваткой.

– В газовую компанию? – уточнила мама.

– Да, инспектором по кадрам. Вы, Вера Сергеевна, на самом деле очень хорошо разбираетесь в людях. Вы в состоянии предвидеть, от кого чего можно ждать. Все ваши прогнозы относительно меня оправдались.

– Какие прогнозы? – встряла я.

– Я тебе потом расскажу, – отмахнулась мама.

– И относительно всех моих знакомых. Если можно, я буду в дальнейшем к вам обращаться за консультациями. Естественно, буду за них хорошо платить.

Потом Родионов сообщил, что желает со мной расстаться, причем мирно. Мама хмыкнула. Мне отходила трехкомнатная квартира, в которой мы проживаем теперь, старая дача (у Родионова оставался элитный загородный особняк), машина, на которой я езжу до сих пор и которую пора менять, и десять тысяч долларов на счет в любом банке.

– Что за жалкая кость? – скривилась мама.

– Вера Сергеевна! – воскликнул Родионов. – Я могу выкинуть вашу дочь с голым задом, отсудить половину квартиры, половину дачи, не дать денег вообще…

Мама начала спорить.

– У вас есть деньги на дорогих адвокатов? – прищурился Родионов.

В этот момент я поняла, что он давно готовился к разводу. И хорошо подготовился. Я могу не получить ничего. Денег на адвокатов у меня нет. Ни на каких адвокатов – ни дорогих, ни дешевых. Хотя дешевых против Родионова нанимать бессмысленно.

Мама выторговала двадцать тысяч.

– Я так и знал! – воскликнул Родионов. – Поэтому и назвал сумму, в два раза меньшую, чем готов дать.

Мама опять завелась.

– Деньги положишь в четыре банка по пять тысяч, – прервала я поток излияний мамы. Она пораженно посмотрела на меня. – Естественно, я заберу все свои вещи и драгоценности и ты оплатишь наш переезд с девочками.

– Конечно. Но ты должна понимать, что эти деньги – алименты единовременно.

Мама опять попробовала возмутиться. Она точно знала, как должны выплачиваться алименты по новому Семейному кодексу.

– Я предпочту алименты единовременно, – твердо заявила я. – Иначе потом ничего не получишь.

Родионов усмехнулся.

– Ваша дочь все-таки чему-то от вас научилась, Вера Сергеевна, – заметил он. – Это комплимент, Варенька.

Судя по маминому выражению лица, она что-то обдумывала, но пока решила промолчать. Месть подают холодной. Я не сомневалась, что мама придумает какой-то план мести дорогому зятю.

Мама хотела перекрыть ему выезд за границу. Но Родионов (то есть его адвокаты) предусмотрительно подготовил бумаги, которые я подписала, чтобы получить хотя бы то, что он давал. Я слышала про других первых жен олигархов… Я знала, что бывший муж может не дать вообще ничего. Я понимала, что в крайнем случае могу лишиться жизни. Нет, я не очень верила, что Родионов пойдет на убийство, но кто его знает, что с ним станется после длительного общения с хищницей-моделью? А у меня две дочери, которые, как выяснилось, кроме меня, никому не нужны.

Мы переехали. Младшей было пять лет, и по ней перемены не ударили, то есть я сделала все от меня зависящее, чтобы она их не почувствовала. Старшая, естественно, их почувствовала. Ей было пятнадцать лет. Когда она родилась, мы были бедны (конечно, относительно – в сравнении с тем, что стало потом, ведь папа – мелкий фарцовщик и папа – газовый король – это две большие разницы), но когда она стала входить в сознательный возраст, мы жили богато.