|
Далее дорога, оставляя влево слободу церковного причта, огибала справа ограду церкви… а насупротив ее, слева дороги тянулась решетчатая ограда господского двора, так что ворота, ведущие к церкви, и те, которыми въезжали на господский двор, находились совершенно одни против других. В глубине двора возвышался двухэтажный каменный дом, по сторонам которого боковые фасы двора замыкались флигелями, также каменными, двухэтажными. В них-то помещались фабрики, суконная и ситцевая, контора, разные хозяйственные заведения и склады. С заднего фасада господского дома… с балкона открывался обширный вид на село и окружавшие поля. С этой стороны обширное пространство, длиной более 80 сажен и шириной около 40, обставлено было разными хозяйственными постройками: справа и слева – мастерские всякого рода: слесарная, столярная и даже каретная, а в глубине – обширные, расположенные квадратом конюшни, сараи и скотный двор. Ближайшая к дому часть означенного пространства была в позднейшее время присоединена к саду… Сад этот составлял правильный прямоугольник, длиною в 200 сажен и шириной в 125. Всего замечательнее в нем была длинная и широкая аллея из старых развесистых лип; под тенью их в летнее время иногда накрывали обеденный стол, когда наезжало столько гостей, что в доме большая столовая оказывалась тесною. В некоторых частях сада разбиты были… дорожки на английский манер; ближе к дому находилась обширная оранжерея, в которой культивировались превосходные персики, абрикосы, сливы, груши; также были особые сараи с вишневыми деревьями; много разводилось ягод; главное же богатство сада составляли яблоки самых разных сортов. Громадное количество яблок ежегодно отправлялось в Москву и покупалось приезжими торговцами оптом. Один из сортов, пользовавшийся особенною славой, даже получил название «титовка» (61; 68–69).
Таким образом, помещичья благоустроенная усадьба, разумеется, у богатого владельца, представляла собой самодовлеющий замкнутый хозяйственный организм. Из продуктов раз или два в год закупали на ярмарках только чай, кофе, сахар, сарацинское пшено (рис), изюм, чернослив да вина для винного погреба: богачи – настоящие французские, итальянские и рейнские, а кто попроще – разные дреймадеры и лиссабонское (портвейн) ярославской и кашинской выделки. Водка нередко была своей, поскольку русское дворянство имело монопольное право винокурения. Если же водка и закупалась, ведрами, разумеется, то на своих кубах перегонялась на померанцевых цветах из своих оранжерей, полыни, анисе, тмине, березовых и смородиновых почках и десятках других горьких, ароматических и лечебных корений, трав, листьев и цветов: так считалось и полезнее, и вкуснее. Эта замкнутость усадьбы усиливалась еще и наличием в ней собственных мастерских с крепостными ткачами (тальки пряжи сдавали крестьянки в виде дополнения к оброку), кружевницами, вышивальщицами, портными, сапожниками, столярами, живописцами, музыкантами и певчими, которые, впрочем, могли стоять и с салфеткой позади барских стульев за обедом, и, нарядившись в чекмень, скакать за борзыми собаками. Отмена крепостного права мало повлияла на структуру помещичьих усадеб (уцелевших, конечно): они по-прежнему оставались хозяйственным комплексом. Вот Орловская губерния, усадьба когда-то небедного помещика. «Проехав плотину… мы на быстром ходу проезжаем сначала птичий двор – грязную избу под тенью ракит. Спешно разбегаются куры с выводками цыплят, крякают утки с утятами, переваливаясь и спеша к сажалке за птичником… Это вырытый в земле бассейн величиной примерно метров 20 на 10 для водоплавающей птицы. Оттуда слышен гогот гусей. Дальше мы быстро едем по аллее из больших ракит, оставляя в стороне скотный и отдельный воловий дворы, и между двух въездных кирпичных столбов с пирамидальными верхушками. Их уже выстроил мой отец как знак, что вы въехали в самую усадьбу. Тут как раз растут девять громадных дубов, очевидно, еще с поры Смутного времени, и дальше тянется так называемый старый фруктовый сад, в отличие от нового, посаженного в самом конце прошлого (XIX. |
