«Соседи, – вспоминала Е. П. Янькова, – … были все однодворцами и мелкие помещики, не лучше однодворцев. Верстах в двадцати от нас жило семейство Бершевых, которые у нас бывали. Состояньице у них было очень небольшое, и барыня сама хаживала со своими домашними на работы… «Вот, матушка, – рассказывала она мне, – как мак-то поспеет, засучим мы свои подолы, подвяжем и пойдем мак отряхать: я иду вперед, а за мною по бокам мои девки и живо всю десятину отхватаем» (9; 79). Было это в Липецком уезде Воронежской губернии.

Бедственное положение многочисленного мелкопоместного дворянства, позорившего своей нищетой и невежеством дворянское сословие и подрывавшего его авторитет, беспокоило правительство. В 1843 г. Комитетом министров было решено предоставить малоземельным дворянам Смоленской, Рязанской, Калужской, Вологодской и других губерний возможность переселиться в многоземельные восточные уезды, выделяя в Симбирской губернии по 60 десятин и в Тобольской – по 80 десятин на семейство. Надо отметить, что мера эта не удалась: мелкопоместные предпочитали влачить жалкое состояние на прежних местах, где они уже адаптировались: «Из числа малоземельных нуждающихся дворян (9287 чел. об. п.) только 448 семейств изъявили желание переселиться; из Тульской губ. пожелали выселиться из 207 семей только 30 семейств» (42; 63).

Яркие страницы помещичьего быта оставил в своих книгах писатель С. Н. Терпигорев, писавший под псевдонимом С. Атава, автор одной из знаменитейших русских книг «Оскудение. Очерки помещичьего разорения». Не преминул он остановиться и на повседневности мелкопоместных, на которых нагляделся в своей Тамбовской губернии.

«По дороге в Покровское… нам приходилось проезжать через большое село Всехсвятское, сплошь состоявшее из мелкопоместных. Маленькие усадьбицы с домиками и надворными строениями, крытыми соломой, при них садики с густо разросшимися яблонями, грушами, вишнями, рябиной, черемухой, сиренью, а невдалеке три-четыре крестьянских двора – их крепостные. Из таких усадьбец, вперемежку с крестьянскими избами, состояло все Всехсвятское. Когда-то давно оно принадлежало трем помещикам,… поселившимся невдалеке друг от друга, по причине красивой здешней местности, а также чтобы жить было веселее, люднее, не в одиночку, в глухой степи. Но то было давно, и с тех пор наследники их, множась, поделили их земли, расселились и обустроились каждый отдельно, и оттого стало во Всехсвятском такое множество помещиков, хотя все они носили всего три фамилии: Зыбиных, Чарыковых и Неплюевых… Очень много было этих усадьбец, и почти все одинаково маленькие, полуразвалившиеся, с заросшими садиками. Только две или три между ними были хотя несколько побольше и попривольнее, то есть сколько-нибудь походили на обыкновенные помещичьи усадьбы средней руки.

Проезжая, мы видели некоторых их владельцев, расхаживающих у себя по двору в красных рубахах, совсем как кучера, или в широких, грязных парусиновых пальто, как старые повара, дворецкие отставные и прочие заштатные дворовые. Видали и их жен, вдали, сидевших в усадьбе или на берегу, окруженных бедно и грязно одетыми детьми» (99; 342–343).

Буквально теми же словами рассказывает точно о таком же селе мелкопоместных дочь смоленских помещиков Е. Н. Водовозова. «Большая часть жилищ мелкопоместных дворян была построена в то время почти по одному образцу – в две комнаты, разделенные между собой сенями, оканчивающимися кухнею против входной двери. Таким образом, домик, в котором было всего две комнаты, представлял две половины, но каждая из них была, в свою очередь, поделена перегородкою, а то и двумя. Домики были разной величины, но большая часть их – маленькие, ветхие и полуразвалившиеся.