В результате служебные комнаты присутственных мест к вечеру нередко превращались в спальни для холостых мелких чиновников и канцелярских служителей: снимать квартиру, одеваться, обуваться и питаться на казенное жалованье было мудрено. В городе Ровно «по вечерам в опустевших канцеляриях уездного суда горел какой-нибудь сальный огарок, стояла посудинка водки, лежало на сахарной бумаге несколько огурцов, и дежурные резались до глубокой ночи в карты… По утрам святилище правосудия имело вид далеко не официальный. На нескольких столах, без постелей, врастяжку храпели «дежурные», в брюках, грязных сорочках и желтых носках. Когда пан Ляцковский, кислый, не выспавшийся и похмельный, протирал глаза и поднимался со своего служебного ложа, то на обертке «дела», которое служило ему на эту ночь изголовьем, оставалось всегда явственное жирное пятно от помады» (92; 155). Это не художественное преувеличение. Ревизовавший Саратовскую губернию сенатор А. У. Денфер докладывал, что документы в Саратовской уголовной палате содержатся в полном беспорядке: канцелярские служители использовали папки с делами вместо матрацев (116; 20). Современник-нижегородец М. Л. Назимов писал: «Проходя ежедневно к своему месту через канцелярию, я нагляделся на тогдашних подьячих. Невозможно было без тяжелого грустного чувства видеть этих оборванных, небритых и изнуренных лишениями бедняков, получавших жалованье от 1 до 2 рублей и не более 3 или 4 рублей в месяц, смотря по своему рангу: копииста, подканцеляриста, канцеляриста. И повытчик получал не более 6 или 8 рублей. Холостяки почти и жили в канцелярской комнате, ложась спать на тех же столах, на которых они скрипели перьями, переписывая нескончаемые бумаги» (Цит. по: 163; 373).

Следовательно, чтобы не лишиться самого живота, чиновник должен был брать взятки. Недаром, по анекдоту, вступивший в губернаторство в Симбирске Магницкий заявил своим чиновникам при первом знакомстве: «Господа! Берите, но не дерите». Однако же взятки перепадали далеко не всем: «…если б даже лукавый и задумал попутать чиновника, – писал Булгарин, – то может только разыграться, с дьявольскими своими кознями, в его воображении и поджечь сердце его неправедным желанием, а на деле и сам лукавый не властен! Поговорка «Взятки гладки» выдумана приказными в насмешку над чиновниками, потому что чиновнику взять не с кого, да и не за что, а если б и было чем поживиться, то чиновнику не упадет с высоты ни одной крохи драгоценной манны! Кроме жалованья и награждения из канцелярских сумм, чиновнику нельзя ожидать ничего от службы, следовательно, он должен искать поживы на стороне». В качестве таких приватных заработков Булгарин называет привычное ремесло переписчика, а также учителя для малолетних детей, что, по его мнению, могло доставить в год от 1000 до 2000 руб. ассигнациями, на хорошем, разумеется, месте. Думается, что Булгарин все же страдал излишним оптимизмом. «Имея же до двух тысяч рублей ассигнациями годового дохода, можно жить прекрасно. Вы смеетесь! Вам мало в месяц двух тысяч рублей, но ведь ценность денег определяется потребностью человека. Чиновник имеет свою комнату с перегородкою на Выборгской или на Петербургской стороне или в полках, живет на хлебах, то есть платит на обед и ужин какой-нибудь скромной семье или хозяевам дома от шести до двенадцати рублей ассигнациями в месяц; чай – великую роскошь и наслаждение – держит сам и даже потчевает чаем своих товарищей. У чиновника есть летний и зимний халаты или архалук, есть феска или шитая шапочка на голову, есть несколько трубок-стамбулок с длинными чубуками и есть даже гитара!.. В досужие часы он играет на гитаре, разумеется без нот, и аккомпанирует себе, напевая водевильные куплеты или даже целые арии, вытверженные наизусть ‹…›.