|
Так же жандармами характеризовался и томский губернатор инженер-генерал-майор С. П. Татаринов: «Если нельзя оспаривать у генерал-майора Татаринова знания горного дела в отношении искусственном, то утвердительно можно сказать о совершенной его неспособности к управлению губернией в отношении административном». Такого рода характеристик современников немало. Вот, например, мнение известного художника графа Ф. П. Толстого: «Сколько у нас было и есть губернаторов, вовсе не подготовленных ни наукою, ни опытностию к этим важным в государстве должностям… а особливо из военных, которые, воспитываясь в военных заведениях и проведя в молодости время в занятиях по фрунтовой службе, не изучали и не могли изучать наук, необходимых для гражданской службы… Сколько у нас теперь военных генералов губернаторами! У нас, как видно, вполне убеждены не только определяющие, но и сами определенные, что с получением еполет с толстою бахромою приобретаются всевозможные знания и способности, и отважно принимают на себя управление должностями, к которым никогда не готовились и не знают» (178; 149).
Но если сливки бюрократии, губернаторы, поголовно потомственные дворяне, генералы, не отличались высоким уровнем образования, то что же говорить о низшем чиновничестве? В палате уголовного и гражданского суда Московской губернии из 144 чиновников три человека окончили университет, шесть – кадетские корпуса и один человек не закончил курса в Медико-хирургической академии, пятеро закончили полный курс гимназии, 12 воспитывались в духовных училищах, а остальные 117 человек имели домашнее образование или не имели никакого! Это в высшем судебном губернском учреждении столичной губернии! А вот в Оренбургском уездном суде с высшим образованием чиновников не было, со средним был один, с начальным – семь и с домашним – семь. Примерно такая же пропорция была во второй четверти XIX в. в других местных учреждениях. При Николае I, всецело доверявшем военным и не любившем чиновников, губернаторы и министры почти поголовно назначались из военных генералов. Огромный процент военных был и на других местах. Так, из 326 человек, состоявших в Тамбовской губернии в 1834 г. в должности председательствующих и членов уездных присутственных мест, 268 (82 %) были отставными военными. В Калужской губернии отставные офицеры занимали 68 % мест в присутствиях. Конечно, в известной мере этот перевес военных был обусловлен тем, что дворянство вообще предпочитало военную службу, а затем, выходя в отставку, оказывалось на гражданских местах. И все же это была тенденция к милитаризации бюрократического аппарата. Разумеется, человек, все познания которого ограничивались фрунтом, был никуда не годным администратором: «Прибавьте к этому полнейшее неведение в администрации и делах гражданских, так как служба его при великом князе (Михаиле Павловиче) далее выправки солдатских носков и пригонки амуниции не заходила», – писал о виленском генерал-губернаторе И. Г. Бибикове, брате киевского, один из его чиновников. Такие сановники были просто послушным орудием какого-нибудь правителя дел канцелярии или секретаря, прожженного волка, съевшего зубы на законах; они и были подлинными правителями России. О стяжании этими «правителями» губернаторов неправедных богатств можно не распространяться – все и так ясно. Приведем только один вопиющий факт.
Чиновник, действительный тайный советник
В бумагах Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии хранится дело «О лихоимстве чиновника для особых поручений при киевском генерал-губернаторе Писарева», то есть ближайшего помощника упомянутого Д. Г. Бибикова. По нему в 1840 г. Писарев получил от польских помещиков, замешанных в национальноосвободительном движении, 46 тыс. руб., а в 1847 г. от волынских помещиков – 35 тыс. |
