— Ты убил одну из Зверюшек, — закричала я.

Он с энтузиазмом кивнул.

— В будущем мы сможем стать полностью самодостаточными. Нам не нужно будет выходить за пределы семьи за пропитанием. Мы сможем создавать собственное мясо, выращивая его на своих же отходах. Мы станем прототипом семьи будущего. — Он ухмыльнулся, указывая на запеканку, — Попробуй ее. — Отец взял вилку с куском мяса и отправил ее в рот, прожевал, проглотил и улыбнулся. — Вкусно и питательно.

Я уставилась на еду, понимая, что она вышла из моего тела, отправится обратно и покинет его снова. Неожиданно пришла тошнота. Я стала кашлять и выбежала из комнаты.

— Желтый контейнер! — закричал Отец, — желтый контейнер для блевотины!

Я могла слышать, что Шари начала плакать сильнее, а ее стул заскрипел, так как она начала раскачиваться, пытаясь высвободиться.

Проблевавшись в желтое ведро, я подумала, а была ли Зверюшка, ставшая нашим обедом из тех, которым я успела дать имена.

Отец стал грубее. Он ведет себя более жестоко и я думаю, мог ли он измениться из-за моего неподчинения.

Я бы убежала, если бы не Шари.

В школе нас учат нести ответственность за собственные поступки и убирать собственный беспорядок без напоминания родителей.

Мне сложно не смеяться.

Отец говорит, что я принесла ему много боли и моральных страданий, так что он побил меня, пока готовился поиметь сзади. Мои штаны и трусики спущены, а я сама стою согнутой над диваном, пока он вырывает мне волосы и хлещет рукой по спине и ягодицам. Отец заставляет Шари смотреть, и она начинает плакать, как только начинается половой акт.

Я кричу, чтобы он остановился, что мне больно, даже не пытаясь претворяться довольной в этот раз, но кажется, что такая ситуация удовлетворяет Отца. Мне кажется, он думает, что таким образом перерабатывает свои отрицательные эмоции, передавая их мне.

Закончив, он бьет меня по лицу, пока не появляется кровь, после чего выходит из комнаты.

Шари подбирается ко мне, когда он уходит. Она смотрит на меня с расширенными глазами и бледным лицом, напуганная произошедшим, а я пытаюсь улыбнуться и сказать, что мне не так уж и больно.

— Отец ударил тебя, — говорит Шари. Задумавшись, она хмурится и садиться рядом со мной на корточки. — Он вампир? — шепчет она.

— Да, — отвечаю я. — Он вампир.

Я не знаю, посему так сказала. Даже не знаю, почему Шари об этом подумала, но, как по мне, звучит это хорошо.

Ее глаза расширяются еще больше.

— Тогда, лучше нам убить его, — говорит Шари.

Убить его.

Я улыбаюсь и заставляю себя сесть.

— Да, — киваю я, вытирая кровь со рта и носа, — нам лучше убить его.

Я сделала кол из повторно используемого куска сломанной рукоятки метлы, найденной в ящике с инструментами возле ведра для мытья. Отец хранил его для каких-то целей, зная, что он пригодится. Теперь я точно представляла, как использовать эту вещь. Я затачивала рукоятку, стоя возле загона со Зверюшками.

Мы убили его, пока он спал. Шари спросила, почему он спит ночью, если он вампир, но я объяснила, что это для того, чтобы обмануть нас. Она поверила.

Так как я сильнее, именно я держала подушку на лице Отца, пока Шари вбивала кол в сердце. Крови было больше, чем ожидалось. Намного больше. Она разбрызгивалась повсюду, пока он кричал и брыкался руками и ногами. Я и Шари были покрыты кровью, но мы сталкивались с ней раньше и я думаю, что это лучше, чем видеть собственную кровь.

Я продолжала держать подушку, пока он не успокоился, а кровь не перестала течь.

После смерти Отец стал выглядеть меньше и безобиднее. Я вспомнила все хорошее, что он делал для нас и совместное веселое времяпрепровождение.