Хотя в горле у него привычно саднило от традиционного утреннего душераздирающего вопля, он внезапно пришел в великолепное расположение духа. Поплотнее запахнувшись в свой обтрепанный халат, он приветствовал доброе утро широкой улыбкой.

Воздух был прозрачен и душист. Ветерок осторожно ворошил высокую траву вокруг пещеры, птицы чирикали друг с дружкой, бабочки изящно порхали туда-сюда, и вообще вся природа из кожи вон лезла, стараясь произвести благоприятное впечатление.

Однако Артура воскресили не эти пасторальные радости. Ему только что пришел в голову великолепный способ победить ужас одиночества, кошмары, комплекс неполноценности из-за провала всех сельскохозяйственных начинаний и патологического отсутствия всякой будущности для него на доисторической Земле. Короче говоря, он вознамерился сойти с ума.

Еще раз широко улыбнувшись, он откусил кусочек от кроличьей ноги — остатка вчерашнего ужина. Блаженно разжевав мясо, он решил официально оповестить мир о своем решении.

Артур приосанился, взглянул миру прямо в поля и леса. Для вящей торжественности воткнул кроличью косточку себе в бороду. Широко развел руки.

— Я сойду с ума! — возгласил он.

— Недурная мысль, — заметил Форд Префект, соскальзывая с валуна, на котором сидел.

Мозг Артура совершил сальто-мортале внутри черепной коробки. Его челюсти начали делать отжимания.

— Я тут тоже спрыгнул с ума на время, — заявил Форд. — Пользительное занятие.

Глаза Артура пошли колесом.

— Знаешь, — сказал Форд, — я…

— Где ты шатался? — прервал его Артур, чья голова все-таки покончила с физкультурной разминкой.

— Нынче тут, завтра там и кое-где еще, — сообщил Форд. И ухмыльнулся с хорошо рассчитанной издевкой. — Я тут временно спустил свой разум с цепи, предполагая, что, если я миру дико понадоблюсь, он призовет меня обратно. Так и вышло.

Форд вытащил из своей жутко обтрепавшейся и донельзя замызганной сумки субэфирный чуткомат.

— По крайней мере мне так кажется. Эта штука недавно проснулась. — Форд встряхнул прибор. — Если тревога ложная, я сойду с ума, — добавил он, — еще разок.

Мотнув головой, Артур сел на землю и поглядел на Форда снизу вверх.

— Я думал, ты умер… — вырвалось у него.

— Одно время я так тоже думал, — подхватил Форд, — а потом на пару недель решил, что я — лимон. Ужасно повеселился — все две недели только и знал, что бултыхался в джин» с тоником.

Артур откашлялся. А потом откашлялся еще раз.

— Где же ты…

— Отыскал джин с тоником? — радостно продолжил за него Форд. — Я отыскал озерцо, которое думало, что оно джин с тоником, и стал в нем бултыхаться. По крайней мере я думаю, что оно думало, что оно джин с тоником… Есть вероятность, — добавил он с ухмылкой, от которой самые хладнокровные люди с воем полезли бы на деревья, — что мне это всего лишь примерещилось.

Он подождал реакции Артура, но тот лишь благоразумно обронил:

— Давай дальше.

— Я, собственно, хочу сказать, — продолжал Форд, — что нет смысла доводить себя до безумия стараниями этого безумия избежать. С тем же успехом можно покориться судьбе, а здравый рассудок поберечь на потом.

— А сейчас ты опять в здравом рассудке? — поинтересовался Артур. — Я просто так спрашиваю, для информации.

— Я был в Африке, — заявил Форд.

— Ну да?

— Ну да.

— Ну и как там?

— А это что, твоя пещера? — спросил Форд.