А чем может закончиться такая встреча, Паленый знал почти наверняка…

Он пришел в клинику еще затемно. Время до ее открытия Паленый скоротал на скамейке в скверике во внутреннем дворе лечебного учреждения.

В регистратуре его встретили инертно и без особых эмоций, за исключением дежурных улыбок, ненатуральных до омерзения. Наверное, молодые девицы, сидевшие за барьером, видели и не таких уродов, как он, и клиентов у них было немало.

– Мне бы… на консультацию, – робко сказал Паленый.

– Документы, – потребовала регистраторша.

Этого момента он боялся больше всего. Вдруг покойный Князев – известная личность? Правда, он был прописан в другом городе, который находится далеко отсюда, но все же…

Однако все его страхи оказались напрасными. Девушка быстро заполнила электронный формуляр, принтер выдал бумажку, и регистраторша коротко сказала, возвращая паспорт:

– В кассу.

– Ск… Сколько?

В этот миг у Паленого даже во рту пересохло.

– Четыреста рублей, – ответила девушка равнодушным тоном.

Паленый облегченно вздохнул. Он боялся, что регистраторша назовет сумму, которая ему не по карману. Получив кассовый чек, он с горечью вздохнул – деньги Есесеича убывали со страшной быстротой.

– Идите за мной, – возник откуда-то охранник, крепкий парень с неподвижным, бесстрастным лицом.

Паленый покорно потопал ему вслед. Они поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж и остановились перед красивой дверью с массивной бронзовой ручкой.

Охранник постучал. Дверь ответила голосом встроенного в нее динамика:

– Заходите.

– Пожалуйста, – вежливо сказал охранник, предупредительно распахнув дверь перед Паленым.

Паленый очутился в просторном кабинете, обставленном удобной и очень дорогой мебелью. За столом сидел крупный полноватый мужчина в белом халате, который работал на компьютере. Он поднял голову и дружелюбно улыбнулся.

– Садитесь, – предложил он, указывая на одно из кресел.

– Спасибо, – поблагодарил Паленый. – Здравствуйте! – спохватился он, вспомнив, что не поприветствовал хозяина кабинета.

– Добрый день…

Острые глаза главврача профессионально цепко впились в лицо Паленого. Улыбка на его круглой физиономии сменилась выражением озабоченности. И сочувствия, что было для Паленого явлением удивительным. На него так никто не смотрел, даже Есесеич.

Для старика он был товарищем по несчастью, и обожженное лицо Паленого являлось всего лишь антуражем изгоя, так же как и покарябанные в пьяных драках рожи других бомжей. Поэтому о сочувствии не могло быть и речи.

Каждый бомж сочувствовал только самому себе. И не потому, что сердца бездомных бродяг совсем очерствели. Просто такое отношение к своей персоне помогало бомжам удерживаться на плаву. Эгоизм был дополнительным источником жизненной силы, так необходимой для выживания в экстремальных условиях.

– Вопрос ясен, – негромко сказал врач самому себе. – Вы хотите, чтобы я сделал вам лицо, – констатировал он свои наблюдения.

– Да. Это… возможно?

– Хотелось бы ответить утвердительно прямо сейчас, однако, без детального обследования и многочисленных анализов, которые вам нужно сдать, ничего конкретного сказать не могу. Что касается самой операции, то она будет сложной – это я точно знаю.

– Сколько… это будет стоить?

Только теперь главврач перевел взгляд на одежду Паленого.