Во рту от волнения пересохло, и наступила пауза. Было слышно, как Брежнев сделал несколько глотков из стоявшего перед ним стакана и затем не спеша продолжил:

— Юрий Владимирович говорил, что Брандта какими-то фотографиями с девицами пугают, если он не подаст в отставку? Ты их не видел?

— Да их, скорее всего, нет в природе.

— Вот и я так думаю. А предположим, и есть, так я бы за них еще и деньги приплатил, особенно если я на них настоящим мужчиной выгляжу. И уж никак не в отставку.

— Там пресса очень рьяно взялась за это… Что ни день — новая сенсация. Одним словом, обстановка нагнетается. Брандт находится в центре этой газетной истерии, и вынести ее нелегко…

— А ты вот что ему скажи: газетная бумага — сродни туалетной, только грязнее, вот из этого ему и надо исходить. И передай: я друзей в беде не бросаю. Нужно будет — мы все перевернем, а его в обиду не дадим. Я вот думаю: может, мне письмо ему ободряющее написать или устное послание передать? Решите с Юрием Владимировичем, как лучше…"

Было решено привезти Брандту письмо от Брежнева, в котором тот заверял канцлера в своей полной поддержке: мол, держись, Вилли, мы с тобой! Однако было уже поздно. Когда 5 мая Кеворков вручил его Брандту, тот уже направил президенту страны просьбу об отставке. Тот ее принял. Для Брежнева это было сильным ударом. Он не мог простить руководству ГДР такого подвоха: направить шпиона в логово Брандта, не посоветовавшись предварительно с ним. Поэтому свой гнев генсек обрушил прежде всего на шефа КГБ Андропова.

— Вот растолкуй мне, пожалуйста, Юра, что происходит? — клокотал Брежнев. — Генеральный секретарь ЦК КПСС в течение нескольких лет делает все, чтобы совместно с канцлером ФРГ построить новые отношения между нашими странами, которые могут изменить ситуацию во всем мире, а вокруг начинается какая-то мышиная возня, сплетни про девиц и фотографии… И кто затеял это? Представь, наши немецкие друзья! А вот как я буду выглядеть при этом, "друзей" совершенно не интересует, они сводят счеты!

Не обошел своим гневом Брежнев и самого Брандта.

— Вот сразу видно, что он не воевал! — резюмировал генсек. — Пройди он через эту кровавую мясорубку, он отнесся бы к интригам окружающей его камарильи, как к назойливости осенней мухи: прихлопнул бы ее голой рукой.

Но оставим на время дела политические и поговорим об искусстве. В те дни серьезные волнения выпали на долю молодой актрисы Театра имени Вл. Маяковского Натальи Гундаревой: ей пришлось срочно вводиться на одну из главных ролей — Липочки — в спектакль "Банкрот, или Свои люди — сочтемся". Предыстория этого ввода выглядела следующим образом.

Главный режиссер Театра имени. Вл. Маяковского Андрей Гончаров впервые поставил "Банкрота" весной 73-го на выпускном курсе ГИТИСа, где преподавал. Спектакль имел шумный успех, и многие из его участников были приглашены Гончаровым в его театр (А. Фатюшин, И. Костолевский, Г. Горбачев, Т. Орлова и др.). Осенью того же года начались репетиции спектакля в театре, а премьера была назначена на начало мая следующего года. Однако за десять дней до премьеры — в конце апреля — исполнительница роли Липочки внезапно уехала за границу в составе делегации деятелей советского кинематографа. Гончаров впал в отчаяние: где взять замену? На помощь пришла его жена, которая предложила отдать эту роль Наталье Гундаревой. Но Гончаров поначалу даже слышать об этом не хотел: "На что мне Наташка, эта толстая, жирная купчиха?" Но уже на следующий день настроение главрежа изменилось, и Гундаревой вручили текст роли.

Репетиции с новой исполнительницей длились рекордно короткие сроки — всего лишь 10 дней.