Жили мы все — и японская группа, и наша — в трехэтажной гостинице. Кроме нас, там никто не жил. Вся гостиница принадлежала нам. Когда выезжали на съемку, за нами ехала полевая кухня готовить обед. Никаких разносолов не подавали, но все было очень вкусно — обязательно салат, суп, второе, компот, чай. Японцы оказались неприхотливы в еде… Они никогда не говорили, что им бы хотелось чего-то другого. И Куросава делил со всеми нами тяготы "таежной жизни". Ел со всеми "из одного котла", и все ему нравилось…"

25 мая Ростропович вновь встретился со своим соседом по даче — зампредом Совета Министров Кириллиным. Однако тому порадовать виолончелиста было нечем.

— Я говорил с кем надо о тебе, но дело зашло слишком далеко, — развел руками Кириллин. — Ты должен уехать. Уезжай, а там видно будет.

После этого они вдвоем ушли в дом виолончелиста и там в дымину напились. А на следующее утро с больной головой Ростропович был уже в Шереметьево, чтобы оттуда самолетом улететь в Лондон. Провожать его пришли, кроме родных, его друзья, ученики. Обстановка была мрачной, как на похоронах. В один из моментов у отъезжанта не выдержали нервы, и он с женой уединился в зале аэропорта. "Не могу больше быть с ними, смотрят на меня как на покойника", — объяснил он жене свои чувства.

Между тем во время проверки багажа возникли проблемы с таможенниками. Дело в том, что Ростропович увозил с собой несколько десятков своих наград (золотые медали от Лондонского Королевского общества, от Лондонской филармонии, золотую медаль от Израиля, медаль Государственной премии СССР, медаль Ленинской премии и др.), и эти ордена и медали привлекли к себе внимание таможенников. Они разрешили виолончелисту увезти с собой только две награды — медали "За освоение целинных земель" и "800 лет Москвы", а остальные потребовали оставить: дескать, золото провозу не подлежит. Ростропович, естественно, возмутился:

— Золото? Это не золото, это моя кровь и жизнь, это мое искусство!.. Я зарабатывал честь и славу своей стране… А для вас это золото. Какое вы имеете право!..

Видя, что с ним сейчас начнется истерика, Вишневская поспешила отвести его в сторону. И там крепко встряхнула за плечи:

— Замолчи, слышишь? Замолчи, или я тебя задушу! Чтобы я не слышала больше ни одного слова. Вспомни, что двое твоих детей стоят вон там, и я здесь остаюсь. Ты понял, что ты делаешь? Успокойся… Сейчас ты сядешь в самолет… закроешь глаза и откроешь их, когда будешь в Лондоне. И ты увидишь совсем другие лица.

Успокоив мужа, Вишневская вернулась к таможенникам. Достав из чемодана мужнины брюки от пижамы, она завязала штанины узлом и побросала туда все коробки с орденами и медалями. Один из таможенников попытался было разрядить обстановку и сообщил, что кто-то из них уже пошел узнавать у начальства относительно судьбы наград, но Вишневская не стала ничего слушать.

— Ничего не надо, я все забираю домой, — заявила она таможеннику.

Вишневская с детьми уедет из Советского Союза спустя два месяца после отъезда Ростроповича.

На "Ленфильме" режиссер Леонид Квинихидзе продолжает трудиться над комедией "Соломенная шляпка". В течение месяца фильм находился на консервации, после чего 23 мая съемки наконец возобновились. В те дни снимались эпизоды в декорации "шляпный салон": Фадинар (Андрей Миронов) внезапно узнает в хозяйке салона (Людмила Гурченко) свою бывшую возлюбленную; Фадинар и хозяйка лихо отплясывают; хозяйка поет "Песенку про дилижанс".

31 мая в донских степях режиссер Сергей Бондарчук начал натурные съемки фильма по роману Михаила Шолохова "Они сражались за Родину".