"Муж к ней наведывался редко. Пустив дело на самотек, он сделал большую ошибку. Мы уже работали в театре, когда у Тани вдруг появился художник. А она еще и с мужем не развелась, и со мной как следует не сошлась! Ушла она к этому ловеласу, но месяца через два в нем разочаровалась и ко мне вернулась. Съездили мы с ней к нему на квартиру, забрали ее вещички, а вечером художник явился за ней в общежитие. Потом Татьяна сказала, что я на него ужасно кричал. Странно… Я старался не показывать своих чувств и уговаривал себя: "Я спокоен! Я абсолютно спокоен!" После этой истории Таня поехала в Ленинград и официально развелась с мужем. Поженились мы только через полгода, чтобы решить жилищный вопрос — женатым же давали комнату. Расписались 3 марта 1973 года — на ходу, между репетицией и спектаклем. Выпили по бокалу шампанского в женском отделении и — в театр…"

В тот же день, 3 марта, круто изменилась судьба скромного архивариуса Казанского пивзавода 32-летнего Валерия Вершинина. Утром он обнаружил у себя сильный насморк и отправился в аптеку за 5-копеечными каплями протаргола. Купил пузырек и, вернувшись домой, использовал по назначению. Но результат получился неожиданный. Насморк у Вершинина прошел, однако утром следующего дня, когда он пришел на родное предприятие, тамошний бухгалтер всплеснула руками: "Что с тобой? Ты же весь синий!" Глянул Вершинин в зеркало и тоже ахнул: оттуда на него смотрел… мужик с синей физиономией. Со всех ног Валерий бросился к врачу. Тот выслушал сбивчивый рассказ больного и вынес предположительный диагноз: видимо, в лекарстве содержался небольшой процент серебра, и больная печень пациента не сумела вывести его из организма. "Но я вылечусь?" — с надеждой в голосе спросил Вершинин. "Гарантировать ничего не могу", — ответил врач. Забегая вперед сообщу, что Вершинин от синевы так и не избавится. Однако удостоится звания "человек-феномен" и избавится от многих других болезней: например, практически не будет болеть гриппом, его внешность законсервируется — в 61 год он будет выглядеть на 45. Но вернемся в начало марта 73-го.

В те дни Владимир Высоцкий был занят оформлением документов для своей первой в жизни поездки за границу. До этого, несмотря на то что он вот уже два года как был женат на французской подданной (а жить гражданским браком они начали и того раньше — с конца 68-го), ему в этом праве постоянно отказывали, но в 73-м дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Вот как вспоминает об этом М. Влади:

"Мы ждали шесть лет (здесь Влади ошибается — пять лет. — Ф.Р.), прежде чем набрались смелости подать роковое прошение. Мне кажется, я представила достаточно доказательств лояльности: многие мои советские друзья приезжали в течение этих лет в Мезон-Лаффит по моему приглашению, и никто не воспользовался этим, чтобы остаться на Западе или устроить скандал в прессе. Все вернулись вовремя, довольные путешествием, которое почти для всех было первым выездом за границу.

Наша совместная жизнь привела тебя в равновесие. Ты стал спокойнее, и твои загулы не выходят за общепринятые в России рамки. Ты подолгу совершенно не пьешь, много работаешь, и твое официальное реноме актера театра обогащается новой гранью: ты снимаешься в кино… А мне хочется показать тебе Париж. Я хочу, чтобы ты знал, как я живу, моих друзей, я хочу, чтобы у тебя было право выезжать, чтобы ты увидел мир, чтобы почувствовал себя свободным.

Мы говорили об этом долгие ночи напролет. Мы воображали все, что ты мог бы сделать. Ты никогда не думал остаться жить во Франции. Для тебя жизненно необходимо сохранить корни, язык, принадлежность к своей стране, которую ты страстно любишь.