Буряца привез гостя в ресторан Дома литераторов и посадил его за один стол с каким-то генералом в мундире, директором цирка и режиссером Театра эстрады. Это соседство не было обременительным для англичанина, более того — он был этому только рад, поскольку надеялся, что при свидетелях Буряца не станет больше втягивать его в свои опасные разговоры. И тот действительно крамольных речей не заводил. Но только за столом. Через час Буряца раскланялся с собутыльниками и увел Лаудена на улицу. Там они уселись на скамейку, и Борис затянул старую песню. Он сообщил продюсеру, что Галина Брежнева раскусила его коварный план — под видом эстрадного певца он мечтал выехать на гастроли на Запад и там остаться. Услышав об этом, Лауден вскочил со скамейки, как ужаленный. «Ты оказался в трудном положении, но меня в это дело не втягивай!» — резко заявил он и зашагал прочь по набережной. Борис припустился за ним, на бегу уверяя, что Галина совершенно не в курсе участия в этом деле англичанина. «Так я и поверил», — отмахнулся Лауден. Тогда цыган перегородил ему дорогу своим телом и только таким образом заставил остановиться.

— Не сердись, прошу тебя, — обратился он к продюсеру. — Но кроме тебя мне больше некому излить душу. Галина подрезала мне крылья. Знаешь, что она удумала: сделала меня солистом Большого театра, чтобы я навсегда забыл про карьеру эстрадного певца. Я надеялся, что и там сумею включиться в одну из гастрольных групп, но там такая длиннющая очередь на выездные гастроли!.. К тому же преимущество имеют артисты с многолетним стажем.

— Что же ты собираешься делать? — после некоторой паузы спросил Лауден.

— Попытаюсь выехать другим путем — через цирк. Ты думаешь, я зря что ли угощал сегодня его директора? Я слышал, что он любит деньги и берет взятки с артистов, которые выезжают за границу. Вот я и суну ему большую взятку. Думаю, он не устоит перед соблазном.

На набережной было довольно прохладно, поэтому, постояв там еще несколько минут, собеседники отправились к автомобилю Буряцы (теперь это был «понтиак», пришедший на смену прошлогоднему «Мерседесу»). Однако на обратном пути в гостиницу они пережили весьма неприятное приключение. Возле памятника Дзержинскому Борис нарушил правила движения, и постовой милиционер тормознул их свистком. Страж порядка потребовал у Буряцы документы, а когда тот сообщил, что забыл их дома, гаишник достал отвертку… и принялся откручивать номера с машины. От такой наглости Буряцу чуть удар не хватил. Выскочив из автомобиля, он стал наседать на милиционера: «Что вы себе позволяете? Я возьму такси, съезжу домой и привезу документы». Но гаишник попался принципиальный — на сделку не пошел и отнес номера в свою будку. Тут Буряца не сдержался: «Тогда вы пожалеете, что родились на свет!». И отправился звонить куда-то из ближайшей телефонной будки.

Между тем пока он звонил, ситуация поменялась кардинальным образом. К месту происшествия подъехала черная «Чайка», из которой вылез представительный мужчина в штатском. Он приказал гаишнику немедленно прикрутить номера на «понтиак». Страж порядка уныло побрел в свою будку. Принеся номера, он протянул их Буряце. Но тот демонстративно спрятал руки за спиной: «Как их сняли, товарищ, так и установите на место». Гаишник повиновался.

В четверг, 27 февраля, состоялось очередное заседание Политбюро. Перед его началом Брежнев в очередной раз подколол своего коллегу Юрия Андропова: «Опять твое «Динамо» продуло!». Шеф КГБ недовольно поморщился, хотя за последние несколько месяцев уже привык к подобным демаршам со стороны генсека.