Некрасивая история с И. С. Козловским. Его больше не приглашают на пушкинские празднества за то, что он спел «Богородице Дево, радуйся» в Святогорском монастыре. Гейченко резонно сказал на бюро обкома: коль не возбраняется петь «Аве, Мария», то почему нельзя петь это по-русски? Присутствующие не поняли, что он имеет в виду, и великого певца забраковали. Восьмидесятилетний Козловский вкладывал душу в пушкинские торжества, пел перед многотысячной толпой, пел с детским хором, вносил артистизм в паскудное действо, был на редкость трогателен в своем энтузиазме. И ему дали под зад коленом. До чего же не уважают власти своих граждан, даже самых заслуженных, признанных. Одна промашка — мнимая к тому же! — и все насмарку: многолетняя служба, преданность, блеск таланта. Зато себе прощают абсолютно все: бездарность, некомпетентность, невежество, алчность, пьянство, аморальность…»

В июне большая радость пришла на улицу российских подростков: родная пищевая промышленность наконец-то начала выпуск отечественного «чунгама», то бишь жевательной резинки трех сортов: клубничной, апельсиновой и мятной. Сегодняшняя молодежь относится к жвачке как к обычному продукту, поэтому ей трудно понять, что она значила для советского подростка. А значила она не просто много, а жутко как много. Из-за нее, проклятой, даже трагедии случались. Мы помним, как в 75-м году во Дворце спорта «Сокольники», после матча юниорских хоккейных команд СССР и Канады, во многом именно из-за жвачки случилась давка и погибли несколько десятков подростков. Да будь в советских магазинах эта жвачка в продаже (пускай даже отечественная), ничего подобного наверняка бы не произошло.

Советская промышленность начала выпускать свою жевательную резинку только в конце 70-х: первыми это сделали в Прибалтике, на Калевской кондитерской фабрике. Однако до России эта жвачка если и доходила, то удовлетворить всех запросов просто не могла. Вот почему было принято решение выпускать ее и в России, на кондитерской фабрике «Рот фронт» в Москве. В июне там было выпущено первые 30 килограммов жвачки, которую чуть позже развезли в столичные магазины. Очереди выстроились километровые. Но лично мне наш «чунгам» не понравился: он был жестковат и после трех минут активного жевания терял весь свой вкус. То ли дело «Wrigleys» — мягкий, пахучий. А ведь наша жвачка выпускалась вроде бы по той же технологии: 60 процентов сахарной пудры, 20 — патоки, 18–20 — основы, остальное — ароматизаторы. И все равно — не то.

А теперь перенесемся в Сочи, в тамошнюю детскую спортивную школу № 5, что на улице Чайковского. Тренером по теннису там был Валерий Шишкин, который тренировал мальчишек 5–6 лет. Именно в те дни к нему в группу пришел мальчик, которому в недалеком будущем предстоит стать звездой не только российского, но и мирового тенниса. Звали новичка Женя Кафельников, было ему в ту пору чуть больше пяти лет. А привели его к Шишкину двое мужчин: отец Жени и его первый тренер Валерий Песчанко. По словам В. Шишкина: «Женя не по годам был наглым в хорошем смысле слова. В свои пять с половиной лет он уже ничего не боялся. Старался делать все, что от него требовалось. Это радовало. Правда, меня огорчало поведение его отца. Кафельников-старший работал таксистом, но считал необходимым вмешиваться в наши занятия. Он вел себя надменно и презрительно, постоянно поучал, что делать.