Делами жнецов занимается само жнеческое сообщество, таковы правила.

Хотя в сообществе жнецов есть люди, способные делать то, что я хочу, но не могу…

Триалог

Теперь же это почтенное сооружение стало исторической достопримечательностью. Семь дней в неделю здесь проводились экскурсии, во время которых гиды – каждый с докторской степенью – рассказывали о тайнах и ужасах жизни смертного человека.

Тем не менее в исключительно редких случаях здание собора для широкой публики закрывали, и оно становилось местом решения чрезвычайно деликатных государственных проблем.

Ксенократ, Высокое Лезвие Мидмерики, самый важный жнец в этой части света, шел по центральному проходу собора так быстро, как только позволял ему его значительный вес. Золотые украшения соборного алтаря меркли в сравнении с золотом его мантии, украшенной сияющей парчой. Какая-то мелкая чиновница имела как-то наглость заметить, что Ксенократ походит на украшение, упавшее с гигантской рождественской елки. Вскоре эта чиновница с удивлением обнаружила, что никто не хочет принимать ее на работу и что ее услуги никому не нужны.

Ксенократ любил свою мантию – за исключением тех моментов, когда ее вес составлял проблему. Как, например, тогда, когда он едва не утонул в бассейне Жнеца Годдарда, спеленатый по рукам и ногам намокшими складками своего роскошного одеяния. Но об этом своем фиаско Ксенократ попытался побыстрее забыть.

Годдард.

Именно Годдард в конечном итоге был виновен в том, что происходило. Даже мертвый, этот человек сеял хаос и вносил беспорядок в дела сообщества. До сих пор жнецы не оправились от удара, нанесенного этим любителем театральных эффектов.

В передней части собора, позади алтаря, стоял парламентарий сообщества жнецов, тщедушный, с вечно унылым лицом человек, в чьи обязанности входило следить за точностью исполнения всяческих правил и процедур. Позади него находилось сооружение, состоявшее из трех кабинок, соединенных между собой, но с отделяющими их друг от друга перегородками, в которых были вырезаны небольшие окошки.

– В центральной будке в древности сидел священник, – объяснял туристам гид, – и выслушивал исповедь то из левой кабинки, то из правой, чтобы очередь желающих исповедаться двигалась побыстрее.

Исповеди под сводами собора более не звучали, но сооружение из трех кабинок в соборной исповедальне оказалось идеальным местом для проведения официального триалога.

Триалоги, участниками которых было сообщество жнецов, с одной стороны, и «Гипероблако», с другой, были достаточно редки. Настолько, что Ксенократ за все годы, что служил Высоким Лезвием, не участвовал ни в одном из них. И теперь ему страшно не нравилось то, что он собирался делать.

– Вам следует занять правую кабинку, ваше превосходительство, – сказал парламентарий. – Агент Нимбуса, представляющий «Гипероблако», сядет слева. Как только вы усядетесь, в центральную кабинку, между вами мы поместим посредника.

Ксенократ вздохнул:

– Что за нелепые сложности!

– Общение через посредника – единственный вид общения с «Гипероблаком», который вам доступен, ваше превосходительство.

– Да знаю я! Но, в конце концов, имею же я право повозмущаться!

Ксенократ занял место в правой кабинке, ужаснувшись ее размерам. Эти смертные явно недоедали. Как только они здесь помещались? Парламентарий закрыл дверь, приложив к тому немалые усилия.

Через несколько мгновений Высокое Лезвие услышал, как свое место в дальней кабинке занял агент Нимбуса, а потом, спустя пару томительных минут, в центральной кабинке разместился и посредник.

Окошко в перегородке находилось слишком низко, чтобы сквозь него можно было бы что-то увидеть.