— Давай, — протянула она руки в меховых рукавичках, собираясь забрать у парня ведра.

Тот покачал головой и поставил тяжеленные бадьи в снег у тропинки.

Девушка залилась краской, но молодого кузнеца это не смутило, он зажал малиновую от смущения пригожую спутницу между сугробом и забором и, знай себе, целовал, пользуясь тем, что от сторонних глаз их прятал опушенный снегом куст калины.

Наконец, задыхающаяся Лесана вырвалась, толкнула ретивого ухажера и подхватила ведра.

Мирута засмеялся, глядя, как улепетывает от него застенчивая краса:

— Скажи отцу, едва снег сойдет, сватов пришлем! — весело крикнул вслед.

А девушка хлопнула тяжелой створкой ворот и с обратной стороны привалилась к ней, силясь совладать с дыханием и пряча пылающее от счастья лицо в ладони. Скорей бы!

* * *

Долгожданная весна выдалась унылая и затяжная. Проклятые сугробы никак не таяли! И хотя из овчинных полушубков уже давно перебрались в легкие свиты, ноздреватый снег еще лежал плешинами то тут, то там, а дни тянулись серые, ветряные, пахнущие прелой обнажающейся землей.

Гончар ждал сватов, досадуя. Весенняя свадьба — голодная. Старый урожай почти подъели, а новый еще не засеяли. То ли дело осень! Но кузнецову сыну, похоже, страсть как хотелось обневеститься. И только будущая молодоженка ходила счастливая. Ей-то с родительского двора упорхнуть хотелось, чем быстрее, тем лучше.

…Нынешний день — первый за все предыдущие седмицы — выдался солнечным, радостным. Впервые весна не блазнилась, а въяве пришла. Лесана убиралась в хлеву, когда услышала оживленные крики с улицы. Неужели? Вот так, без предупреждения? Страх, замешанный на волнении и предвкушении, стиснул трепещущее сердце. Наконец-то!

Счастливица метнулась прочь из стойла, сжимая на бегу деревянный оберег — главное свидетельство любви Мируты. Но оказалось, то не сваты.

Когда девушка высунулась за ворота, по улице неспешно ехал незнакомый всадник в черной одежде. Серый в яблоках конь степенно шагал по раскисшей дороге, а рядом, торопливо кланяясь, семенил староста. Диво! С чего бы чужаку такая честь?

Но тут порыв свежего весеннего ветра сорвал с путника наголовник, открыв пепельноволосую короткостриженую голову. Крефф! Да неужто? Как есть — обережник из Цитадели! Вон, и меч видать! Приехал искать выучей. Лесана зачарованно смотрела в спину удаляющемуся чужину.

Уже к полудню весть о приезде посланника Крепости разнеслась по всему поселению. В воздухе повисло ожидание. Велика будет честь для деревни, если крефф найдет здесь осененного Даром и заберет на обучение! Обережники Цитадели становились либо колдунами (достаток на всю оставшуюся жизнь!), либо целителями (и эти не бедствовали), либо ратоборцами (жизнь у них суровая и короткая, но сытная).

А уж если чадо науку примет да опоясано будет, то поселение его сможет Осененным платить только половину куны. Счастье! Но в Лесанину весь крефф приезжал последний раз пять лет назад и уехал ни с чем.

Наутро следующего дня всем было велено являться к дому старосты и приводить с собой детей. Семья гончара Юрдона тоже собралась. На диковинного гостя посмотреть было интересно, но живущая ожиданием невеста о нем думала меньше всего. Снег почти сошел! Скоро постучатся в ворота сваты кузнецов. Сердце сладко замирало, и до всего остального дела не было!

Солнце клонилось к закату, когда настала очередь Лесаниной родни показать детей заезжему страннику.

Крефф сидел у печи, прижавшись спиной к теплому камню. Девушка даже удивилась — вроде не старый, а лицо… не то что уставшее, но какое-то… Она не могла объяснить. Мужчина оказался ладен и крепок. Не такой дюжий, как Мирута, но куда там кузнецу даже с его пудовыми кулачищами против такого!

Жесткое лицо, заросшее колючей щетиной, было лишено всякого выражения, а в глазах… в глазах пустошь мертвая.