6 ноября 1866 года: Идет дождь. В час дня мы отправляемся с матерью Флобера на пароходе в Руан. Захожу с Гюставом в кабинет естествоведения. Нас принимает господин Пуше; он глух, как пень, болен и делает неслыханные усилия, чтобы быть очаровательным. Разговаривать с ним немыслимо, но временами он начинает объяснять, и это интересно… Гнездо, окружностью в 80 метров, полное яиц… Птенцы вылупливаются уже с перьями… Коллекция превосходных раковин. Кабинет господина Пуше: паук, поедающий птиц, крокодил. Мы спускаемся в музей ботанического сада. Потом осматриваем фрагменты памятника Корнелю… Обед у мадам Каролины Комманвиль. Потом зверинец Шмита. Великолепные звери, ручные как собаки. Зародыши. Женщина с бородой. Пантомима. Ярмарка Сен-Ромэн. Мы возвращаемся в Круассе в половине первого ночи с матерью Флобера; она бодра, хотя и сделала большую прогулку пешком. Разговариваем до двух часов ночи…

Началась интересная переписка. Он называл ее: дорогой маэстро или дорогой, горячо любимый маэстро; она — мой бенедиктинец или мой трубадур; она любила повторять, что Флобер и она, сидящие перед камином и поджаривающие себе ноги, похожи на старых трубадуров со старинных часов. Если судить поверхностно, эта взаимная нежность была удивительна, так как никогда два существа не были такими различными. У нее была цыганская натура, она любила ходить, путешествовать. Он был привязан к своему павильону в Круассе, к рукописям и комфорту.

Гюстав Флобер — Жорж Санд, 12 ноября 1866 года: Здесь все вас любят. Под каким созвездием вы родились, что соединяете в себе столь различные, многочисленные и редкие качества? Не знаю, какого рода чувство у меня к вам, но я испытываю какую-то особую нежность, до сих пор у меня такой не было ни к кому. Мы хорошо понимали друг друга, не правда ли? Это было так мило… Я спрашиваю себя: почему я вас люблю? Потому ли, что вы великий человек или очаровательное существо? Право, не знаю…

27 ноября 1866 года: Наши ночные беседы были прелестны. Были моменты, когда я еле удерживался, чтобы не чмокнуть вас как большой ребенок…

Жорж Санд — Гюставу Флоберу, 12 октября 1867 года: Ты не так легок на подъем, как я. У меня ноги всегда на ходу. Ты не вылезаешь из халата, великий враг свободы и действия…

Флобера интересовала в жизни только литература. Санд писала для заработка, но и другие занятия ее привлекали, «Меня интересует научная классификация; я почти педагог. Я люблю обшивать и наряжать детей: я почти служанка. Я очень рассеяна: я почти идиотка…» И далее: «Пресвятая литература, как ты ее называешь, для меня всегда на втором месте. Всегда я любила кого-нибудь больше, чем ее, а мою семью — больше, чем этого кого-то…» Флобер отказывался писать тенденциозные или автобиографические романы: «Романист не имеет права выражать свое мнение о чем бы то ни было. Разве господь бог когда-нибудь высказывал свое мнение?.. Первый встречный гораздо интереснее господина Гюстава Флобера; в нем больше общих черт, и потому он более типичен…» Санд отвечала: «Я считаю, что художник должен отражаться в своих произведениях как можно сильнее». Флобер потел над одним словом всю ночь; Санд в течение ночи могла настрочить тридцать страниц и, закончив один роман, через минуту начать другой.

Жорж Санд — Гюставу Флоберу, 29 ноября 1866 года: Меня всегда удивляет, как трудно вы работаете. Это кокетство? На вас это не похоже!.. Что касается стиля, мне он обходится дешевле, чем вам. Ветер колышет мою старую арфу, как ему нравится. Все бывает: взлеты и падения, грубые звуки и замирания; в сущности, мне это все равно, только бы это было вдохновение, в самой же себе — я ничего не могу найти.