— Почему вы так уверены в этом? — спросил я.

— Потому что это именно то, чего мы ожидали. Она поступила так, как и намеревалась. Мы с моей старухой были еще молодыми, когда пришли к ней на службу; теперь мы старики — мы, но не она. Она всегда рассказывала нам, что поступит именно так — лишь только закончит работу, которую ей необходимо сделать. Поверьте моему слову, сэр: лучше оставить все как есть, ведь если она жива, то никогда не простит нам наше вмешательство.

Я спросил, а что если она лежит раненая в пещере; но старик лишь вновь покачал головой.

— Не-а, — проговорил он. — Этот заряд устанавливал для нее я, а я — старый горнорабочий. Она не лежит там раненая. Если она и там, то наверняка погребена. Но мне лично кажется, что скорее всего она бросилась с утеса — ведь она так любила море.

— Или, может быть, решила всех нас провести и уехала куда-нибудь на своем автомобиле, — добавил я.

— На Вашем месте, сэр, я бы оставил все как есть, — подытожил Трет.

Поколебавшись некоторое время, я развернулся и поехал обратно в Дикфорд. Если Морган была жива и не желала более иметь ничего общего со мной, то она была для меня все равно что мертвая. И все-таки меня не покидало чувство, что ее уже нет в живых. Я всегда боялся, что она не вернется, когда видел, что она направляется к утесу. С другой стороны: кто тогда подорвал заряд? И к чему эти странные финансовые соглашения о поручительстве? Нам с Третоуэном никогда не приходилось раньше отчитываться о финансовых результатах управления имуществом, так что умерла ли Морган сегодня ночью или продолжала идти по жизни, смущая мужчин своей красотой и таинственной силой, — нам было все равно. Потеряв Морган, я узнал о смерти многое. Меня всегда интересовало: почему людям так важно установить, что дорогой им человек выжил, — ведь если близкий вам человек все равно не может вернуться к вам, то что вам до того, выжил он или нет? Со своей стороны, я скорей бы понял вопросы «где?» и «когда?» в отношении души, веками переживающей собственную эволюцию. «Вот, поднимаемся мы на рассвете времени из серых, туманных вод морских; а на закате мы погружаемся в западный океан, и жизни человека нанизаны, подобно жемчугу, на нить его духа». Эти слова Лунного Жреца не покидали мой ум, пока я ехал через болота. Снегопад на некоторое время уменьшился, хотя было видно, что скоро метель закружит с новой силой; завывавший ветер изо всех сил пытался столкнуть автомобиль с дамбы. Мне случалось совершать опасные вояжи, но никогда я еще не ездил вот так, перед самым наступлением вечерних сумерек и в окружении заметенных снегом блеклых соленых болот. Я чувствовал себя слишком измотанным, чтобы серьезно задумываться о чем-нибудь. Я не мог поверить, что Морган больше нет, хотя что-то вызывало во мне уверенность в том, что мне не встретить ее среди живых, так что голова моя просто шла кругом, и я даже не помню, как мне удалось закончить эту поездку живым и невредимым.

Не знаю, как много прочла секретарша Скотти, прежде чем поняла, что письмо не относится к разряду деловых, но она выглядела весьма удивленной, увидев, что я вернулся так скоро. Она принесла мне большую чашку крепкого чая, которую я принял с благодарностью. Кроме того, я обнаружил, что она по собственной инициативе разобралась с корреспонденцией, подготовив мне на подпись все необходимые письма, — это было просто замечательно, ибо в тот момент меня не хватило бы на что-нибудь большее.

До сих пор изумляюсь: как это астма пощадила меня в тот момент — думаю, что я избежал приступа по причине того, что находился в каком-то оцепеневшем состоянии. Увидеться со Скотти мне не позволили вследствие опасности заражения, но до меня дошли слухи, что он был очень плох.