«Неужели Луша тоже боится?» — с болью подумал Шурка. Чужих глаз в открытом окне. Чужих ушей в стене.

Луша убедилась, что в комоде опасность миновала. Обернулась в окно:

— Чеши-чеши отсюдова, говорю.

— Да что ты всё «чеши» да «чеши». Кот я тебе, что ли, чесаться?

— Топай, говорю, Игнат!

Луша забыла говорить шепотом. «Пех-пех-пех», — снова заработал маленький моторчик.

— Нет здесь для тебя ничего! И быть не может.

Валя маленький дал мотору набрать обороты.

— Да и я думал, что нет. А только вот шел мимо, глядь, а…

Окончательно очнувшись, младенец заорал — как будто проснулся не в своей постельке, а в пруду с голодными крокодилами.

Луша захлопнула окно, крутанула задвижку, дернула вместе занавески. Обернулась — две пары удивленных глаз встретили ее.

— А-а-а, — орал Валя из ящика комода.

— Тьфу, — Луша бросилась к комоду, — чтоб у него зенки повылазили. Разбудил, холера. Разбудил моего гусоньку, — заворковала она совсем другим тоном.

— Кто там был? — поинтересовался Бобка.

Луша вынула Валю из ящика.

— Шастают. Всякие. — И торопливо прибавила: — Всё, теперь у меня руки заняты. Шурка, деньги возьмешь…

Она кивнула подбородком в сторону комода. Но Шурка всё уже понял.

— Я сбегаю! — Он отложил ложку.

— Да что ты сорвался-то? Доешь, пока горячее.

— Сытый!

От лиловенькой гадины надо было избавиться, чтобы никто больше ее не видел. Никто и никогда.

— Я с тобой, — увязался Бобка.

— Обойдусь.

— Я с тобой!

— Ты копаешься.

— Я уже одет!

— Да не бегите! Доешьте! Куда? — крикнула Луша уже в сени.

Глава 3

— Стой здесь, — приказал Шурка.

— Я с тобой.

— Еще чего! Так до вечера будем эту картошку покупать.

Можно подумать, большое дело. За раз всегда покупали три картофелины, ни одной больше, — Луше, Шурке и Бобке. Свои припасы у Луши давно кончились: два лишних рта расправились с ними быстро. Хорошо хоть Вале маленькому человеческой еды пока не полагалось.

— Стой, сказал.

Бобка надулся: раскомандовался тут.

Шурка, видно, заметил гримасу, потому что объяснил:

— Затопчут, затолкают, потеряешься — как потом тебя найду?

— Да понял, понял, — буркнул Бобка.

Шурка быстро ввинтился в толпу, будто его всосало.

Толкались на рынке и правда здорово. Каждый, кто сюда входил, невольно менял шаг: вместо взад-вперед — влево-вправо, раскачиваясь всем телом. Как будто главное было не дойти куда-то, а толкнуть по пути побольше народа. Поэтому рынок и назывался толкучкой, сделал вывод Бобка.

Стояли только те, кто держал в руках что-нибудь ненужное: примус, ношеную юбку, кусок ткани или бутылку с чем-нибудь невкусным. Если кто-то продавал вкусное, например картошку или мед, тотчас выстраивалась колючая, нетерпеливо-озабоченная очередь.

Человек в кепке поодаль продавал как раз мед.

— Мед наш, сибирский. Лесной. Калория к калории. Каждый витамин на месте, — нахваливал он.

Ни к чему — очередь и без похвал выстроилась.

А брали как нехотя:

— Мне одну ложку.

— Мне ложку без горочки.

— Две ложки.