Но Хрущёв-то прекрасно знал, что рядом с визами Сталина, Молотова и Кагановича стояла и его подпись. Просто Жуков по известным причинам умолчал об этом. Пока…

Молчание такого человека, как Жуков, — мина замедленного действия. Чтобы она не рванула и не снесла окружающим головы, Хрущёв обезвредил её самым вероломным образом — отправил Жукова в отставку. Теперь у маршала не было того жала, которого Хрущёв так опасался. Но кто его знает…

Слежка за маршалом продолжалась постоянно. Глубокой осенью 1957 года маршал вместе с зятем Юрием Василевским и офицером охраны выбрался в Москву. Одеты они были в штатское и ничем не выделялись среди прохожих. Прошлись по Тверскому бульвару. Жуков рассказывал своим спутникам о Москве своей юности. И испытывал то внезапно нахлынувшее ощущение свободы, какое доступно разве что внезапно освобождённому узнику. Возле памятника Тимирязеву они облюбовали пустынный уголок и сели на лавочку. Не прошло и пяти минут, как к ним на край лавочки присел «пьяный» прохожий и принялся костерить на чём свет стоит Хрущёва: такой, мол, сякой, негодяй и кровопийца, так несправедливо расправился с министром обороны Жуковым…

Жуков некоторое время слушал «пьяного» и вдруг спросил:

— А ты Жукова видел?

— А как же! Я с ним на войне был!

Как вспоминал Николай Пучков, «эти слова были сказаны уже не пьяным, а трезвым голосом».

Маршал добродушно улыбнулся, похлопал мужика по плечу и сказал:

— Ну, тогда передай ему привет!

Главной причиной стремительной отставки Жукова были вовсе не «малопартийность» и грубость по отношению к подчинённым и даже не независимость, которая, надо признать, всё же имела определённые пределы и их маршал придерживался. Жуков создал Особую школу диверсантов, спрятал её в Тамбове и пока никому о её существовании и назначении не докладывал. 17 рот, ранее разбросанных по округам, — 2100 человек, — были сосредоточены в одном учебном центре. О нём знали всего трое: начальник Главного разведуправления Генштаба генерал-полковник Штеменко, начальник Центра особого назначения и первый заместитель начальника ГРУ Генштаба генерал Х.-У. Д. Мамсуров.

На пленуме об Особой школе заговорил командующий Киевским военным округом маршал Чуйков: «Правильно товарищ Игнатов говорил в отношении школ диверсантов, они спрятаны, но в военных округах хорошо знают такую тайну. А вы выбрали трёх человек и сказали: я, ты, он…» Реплику подал Хрущёв: «Об этих школах знали трое — Жуков, Штеменко и Мамсуров, но Мамсуров оказался не Штеменко, он пришёл в ЦК и сказал нам…» И ещё: «…у Берия тоже была диверсионная группа головорезов. Перед арестом Берия они были в Москве и неизвестно, чьи головы полетели бы…»

Первой, можно предположить наверно, полетела бы голова Никиты Сергеевича. Но именно маршал Жуков предотвратил возможную резню.

На пост министра обороны назначили послушного и предсказуемого Малиновского.

За Жуковым была установлена плотная слежка. Контролировался каждый его шаг, фиксировался каждый разговор.

В квартире и на даче велась «прослушка». Хрущёв регулярно получал доклады о частной жизни Жукова. Зачем Хрущёв подсматривал в замочную скважину за опальным маршалом? Хотел знать его мнение о своей политике? Сомневался в правильности своего решения по отстранению маршала от дел?

Совсем недавно из секретных архивов в печать попала служебная записка в ЦК КПСС тогдашнего шефа КГБ генерала В. Е. Семичастного, датированная 17 июля 1963 года. Семичастный докладывает Хрущёву о разговоре Жукова с женой, в котором маршал рассказывает ей содержание беседы с ним «товарищей Брежнева Л.