Но не только служба заботила Жукова в этот, полковой, период его жизни. Никак не могла разрешиться судьба любовного треугольника.

Дочь от Марии Николаевны Волоховой Маргарита Георгиевна оставила истории свою версию. Теперь её цитируют все биографы. «Когда Александра Диевна принесла из роддома болезненную девочку, которую назвала Эрой, она сказала Георгию Константиновичу, что больше его никогда не покинет. В ответ отец ушёл из собственного дома и поселился у Яниных. Но Александра Диевна продолжала требовать, чтобы он жил с ней. А через шесть месяцев после рождения Эры в июне 29-го года Мария Николаевна родила Жукову меня. Папа потом мне рассказывал, что я была такая розовенькая, голубоглазая, просто настоящая маргаритка, что он меня назвал Маргаритой. Месяц спустя — 6 июля — отец зарегистрировал меня в загсе в качестве своей дочери и оформил метрическое свидетельство. Так я получила фамилию Жукова и отчество Георгиевна».

Сын Маргариты Георгиевны Георгий, со слов матери, факт признания Жуковым Маргариты своей дочерью дополнял следующим рассказом: «Конечно, это вызвало бурю протеста со стороны Александры Диевны, которая то бегала за Марией Николаевной, угрожая залить ей глаза серной кислотой, то просила отдать ей Маргариту. Требовала она и чтобы Георгий Константинович вернулся домой, помог с Эрой, которая всё время болела. Дедушка отказывался, говорил, что это не его дочь, и продолжал жить у Яниных. Поняв, что мужа добром не вернуть, Александра Диевна написала на Георгия Константиновича заявление в парторганизацию. Она просила его образумить и заставить с ней расписаться. Дедушка не хотел жить с Александрой Диевной, как бы его ни заставляли, и открыто заявил об этом при разборе его персонального дела. Партийная организация вынесла ему взыскание за двоежёнство и поставила условие: если не вернётся к заявительнице, которая родила первой, то будет исключён из партии. Мария Николаевна была просто потрясена и, чтобы спасти репутацию любимого человека, посоветовала ему вернуться к Александре Диевне. Сказала, что оставляет его сама, хотя это решение и было для неё мучительным. Позднее Георгий Константинович признался маме, что в его жизни это был единственный случай, когда его оставила любимая им женщина».

Неблагодарное и безнадёжное дело вступать в такой диалог. Но дело в том, что для Жукова Мария Николаевна была не первой, кто ему дал от ворот поворот. (Если такое вообще было.) Первая и, возможно, единственная из женщин, кто отверг любовь нашего героя, была Нюра Синельщикова из Стрелковки. И эту рану, незажившей, он носил всю жизнь.

Однако диалог на тему любовного треугольника придётся дочитать до конца. Хотя бы в общих чертах. Из воспоминаний Эры Георгиевны: «В 28-м году, в Минске… мама была в положении и очень плохо себя чувствовала. К ней часто приходили чем-то помочь, да и просто навестить подруги, в том числе и эта женщина… Она намеренно появлялась одна, чтобы отец её потом проводил. В результате в 29-м году и родилась Маргарита. Все сразу поняли, от кого — общество-то маленькое, все друг у друга на виду. У отца тогда были большие неприятности по партийной линии. Видимо, она пожаловалась. Состоялся даже какой-то суд по поводу алиментов. Судя по письмам, отец не хотел их платить, а мама его вынудила. Но это увлечение было минутным, и мама папе его простила».

Увы, увлечение Жукова было вовсе не мимолётным. Известно, что переписка Георгия Константиновича и Марии Николаевны возобновилась в 1942 году. По всей вероятности, после гибели под Сталинградом Антона Митрофановича Янина.

Из рассказа Маргариты Георгиевны: «Это персональное дело отца длилось более полугода. В самый разгар событий от тифа умирает Полина. Трёхлетний Володя остаётся без матери. Янин, ставший вдовцом, предлагает увезти Марию Николаевну с грудной дочерью в Минводы, где живут его отец и братья. Она соглашается, и Янин оформляет служебный перевод.