|
Засадить в психбольницу человека без ведома МВД, превратить ее в свою частную тюрьму было нарушением государственной монополии, непростительным преступлением. Конечно, они будут выгораживать себя, валить все на Хотулева, но я не собирался разговаривать с ними о том, как Белкин попал сюда и на каком основании они, специалисты, "лечили" здорового человека чудовищными дозами аминазина. Я оглядел их испуганные лица и сказал: - Подполковник Светлов уже посвятил вас в обстоятельства этого дела. У нас с вами есть три дня, чтобы привести этого журналиста в нормальное состояние. Я вам не гарантирую, что и после этого вы будете продолжать свою безмятежную работу, но если Белкин будет в состоянии поехать в Вену, это как-то скажется на вашей участи. Я вас слушаю. Они молчали. Толстая баба в докторском халате с лицом гренадера и небритыми усами, отвернувшись, смотрела в окно. Остальные - три разновозрастные врачихи и два врача - молодой, лет тридцати альбинос и худой старик с прокуренной трубкой - сидели, потупившись. - Это не детский сад, и в молчанки играть не будем, - резко сказал я. - Я хочу знать: доступно ли это сегодня медицине - в два дня отучить наркомана от наркотиков. Напрягите свои мозги и вспомните, чему вас учили в институте и на всякого рода семинарах. Если нужно - мы отвезем его в больницу Склифосовского, в Кащенко, в Сербского. Где его могут привести в чувство? Я слушаю. - Я не понимаю, что за тон? - взорвалась вдруг старая усатая баба-гренадер. - На каком основании вы так разговариваете? Мы тут выполняем свой долг! А то, что Хотулев занимался темными делами, так я давно сигнализировала... - Как ваша фамилия? - спросил я. - Моя фамилия Шпигель Элеонора Францевна, я секретарь партийной организации больницы! - Вы мне не нужны, вы можете уйти. - Что?! - возмутилась она. - Я жду, когда вы уйдете. Секретарь партийной организации психбольницы - такого я не слышал даже в армянских анекдотах! Хотя, конечно, здесь, как минимум, восемьдесят процентов врачей коммунисты и, значит, должна быть партийная организация. Парторг психбольницы N-5 Элеонора Шпигель вскочила на своих толстых ногах, ее небритые усы встопорщились, лицо налилось краской: - Вы... вы... вы... Я ждал. Командорской походкой она прошагала к двери. - Я этого так не оставлю! Сопляк! - и дверь ординаторской хлопнула за ней так, что в стеклянных шкафчиках задребезжали какие-то склянки и бутылки. - Продолжим, - сказал я. - Я могу вам сказать, уважаемый, - сказал, кашлянув, старик с трубкой. |
