|
В нее мне и пришлось оперативно задрапироваться. Было уже не до соревнований с Наташкой в попытке выяснить, кто из нас стройнее. Быстренько сообщив мужу, что перезвоню, получила такой же быстренький ответ – раз я ему президентов не подкидывала, обсудим все дома. Нервно велев дочери и подруге отступить на пять шагов назад, я не думала, что они воспримут это буквально и решительно сметут со своего пути манекен, на котором точная копия злополучного костюмчика до этого момента очень хорошо сидела. Искусственная красотка, сверкая ослепительной белозубой улыбкой, свалилась прямо в добрые руки Славки, откровенно томившегося бездельем и донельзя обрадовавшегося мимолетному развлечению. Они бы хорошо смотрелись вместе, если бы ее легкая юбка не скользнула вниз…
– О как! – в замешательстве заметила Наташка. – Бабы прямо сами на шею вешаются! – И, оглянувшись на меня, добавила: – В который раз за последнее время убеждаюсь, правильно говорят – дурной пример заразителен! Ну на фига ж ей-то было раздеваться? Желание заниматься шопингом сразу пропало. Даже у Натальи, слегка повздорившей с продавцами относительно ограниченной свободы передвижения в большом торговом зале. Но независимо от желания осталась необходимость приобретения кое-каких вещей и запасов продовольствия для свекрови, мужа и кошариков. К середине дня, усталые и недовольные, мы уселись за столиком в кафе на втором этаже универсама. До дома было рукой подать, но до кухонной плиты – не хватило бы ни рук, ни ног. Кофе с пирожными взбодрило, и все завистливыми глазами следили за Славкой, в скоростном режиме уплетающим русский вариант разносолов немецкой и итальянской кухни. – Рабсилу положено кормить, – заметил он, отбивая попытки Алены оказать брату посильную помощь. – А работодатели сами прокормятся, – заявила Наталья и потрясла над столом пакетом с мелочью. – Гульнем? На все! Я вдруг вспомнила про деньги, свалившиеся на счет мужа, и сразу охладела к продолжению банкета. В голову пришло дикое предположение, что в Димкином отделении еще кто-то скоропостижно умер, перечислив предварительно в знак особого расположения свои деньги простому русскому парню, по профессии хирургу. Делиться таким открытием с остальными не было никакого желания. Следовало дождаться Дмитрия Николаевича, поэтому я и заторопилась домой, вызвав недовольство коллектива. И еще мне следовало позвонить Красковской. Она поздно вернулась с поминок, будить ее не стали.
– А за-а-апах! – Это я холодильник разморозила и помыла. Новым моющим средством, – услужливо поведала я, чтобы зря не мучился догадками, и торопливо вытащила отбивные. – Сейчас, Димочка, мой руки и садись к столу… – Ты знала нашу лучшую операционную сестру? – донеслось до меня из ванной. – Ее звали Дарьей. Ну Дарья, Дашутка… Хорошенькая такая, улыбчивая болтушка. – Нет, не знала… – немного помедлив с ответом, сказала я, решив, что медсестра и стала очередной скоропостижно скончавшейся. Вот только зачем же так радоваться? Неужели она уболтала Димку до такой степени, что он откровенно радуется избавлению от нее? – Сколько ей было лет? – спросила я автоматически. – Почему «было»? – удивился Димка, целуя меня в щеку и усаживаясь за пустой стол. – Пару лет назад отмечали ее двадцатилетие. Представляешь, явилась сегодня с заявлением об увольнении! В отпуск ей приспичило идти – жених горящие путевки за границу приобрел. А работать-то некому! Ну она заявление об увольнении на стол – и привет родному коллективу! Больничный, говорит, возьму и ни дня отрабатывать не буду. Но ведь умница редкостная, золотые руки. |
