— Это Воздействие, — пустым, бездушным голосом, которым отвечал и на все предыдущие вопросы, проговорил Бланес. — Преступления Зигзага — это как бы сцены из прошлого. Они производят Воздействие…

Какое-то время Гаррисон просто кивал.

— Тогда понятно. — Он отошел от окна и снова прошелся по столовой. — И это… может привести к тому, что… мы меняемся?

— Не понял.

— Что… — Гаррисон едва шевелил мышцами, необходимыми для процесса речи. Его лицо походило на напудренную маску, — …мы начинаем делать или думать что-то странное…

— Думаю, да. Сознание Зигзага каким-то образом всех нас заражает, потому что взаимодействует с нашим настоящим…

Нас заражает. Гаррисон не хотел смотреть на сидевшую там Элису, дышавшую, как дикий зверь, в этой прилипшей к туловищу маечке и обрезанных на уровне паха джинсах, ее смуглая кожа маслянисто блестела от пота, угольно-черные волосы были взлохмачены.

Он не хотел на нее смотреть, потому что не хотел утратить контроль над собой. Связь была очень тонкой: если он долго или достаточно долго смотрел на нее, он был способен на все. Но делать пока он ничего не хотел. Он должен сохранять благоразумие. Пока профессор еще может сказать или сделать что-то важное, он будет сохранять спокойствие.

— Профессор, давайте вернемся к основным моментам. — Он потер глаза. — С самого начала. Вы были в кинозале одни…

— Я заснул, но когда посыпались искры, проснулся. Искрили все выходы сети: консоль, выключатели… В лабораториях было то же самое…

— А на кухне видели? — Гаррисон выглянул в дверь, сморщившись от запаха гари. — Изоляция в розетках сгорела, и провода полностью оголены… Как это могло произойти?

— Это работа Зигзага. Такого еще не было. Он… научился извлекать энергию из отключенных электроприборов.

Гаррисон потирал подбородок, глядя на ученого. Ему нужно побриться. Нужен хороший душ, который вернет его к жизни, хороший отдых в нормальной постели. Но все это пока недоступно.

— Продолжайте, профессор.

Оса. Прежде всего надо убить эту черную осу, жалящую твои мысли.

— В свете искр я увидел… Не знаю даже, как я смог догадаться, что это Жаклин… Меня стошнило. Я начал кричать.

Дверь столовой распахнулась, прерывая разговор. Вошел Виктор в сопровождении солдата. Он был так же грязен, как все остальные: обнаженный торс, завязанная на поясе рубаха, лицо опухло от недосыпания и от пары-тройки полученных от Картера оплеух. Гаррисону его вид был отвратителен: эта болезненная бледность, это отсутствие волос на груди, эти допотопные очки… Все в этом типчике наводило его на мысль о незрелой гусенице, о длинноруком головастике. Сверх того он налил полные штаны, когда вошел в кинозал, и пятно на брюках еще не просохло. Гаррисон улыбнулся ему, настроенный на то, чтобы вытерпеть и Господина Головастика.

— Вы отдохнули? — Лопера кивнул, садясь на стул. Гаррисон заметил, что эта женщина смотрит на него с беспокойством. Как она может дружить с этим пугалом? Может, неплохо было бы убить его у нее на глазах? Может, неплохо было бы, чтобы эта шлюха увидела, как он умирает? Он приберег эту мысль, чтобы потом обсудить ее с Юргенсом, и сосредоточился на Бланесе. — О чем это мы? Вы увидели останки Клиссо, и… что было потом?

— Везде стало снова темно. Но я уже знал, что он совершил новое нападение. — Он помедлил и с особым нажимом произнес: — И тогда я увидел его.