Только война нас и здесь достала. Встал на дороге ободранный в кровь дядя моих лет с волчьим взглядом исподлобья, и накрылась наша поездочка медным тазиком.

— Старший лейтенант НКВД Снегирев, — лязгнул он. — Следую к командованию с важными сведениями.

Наш сержант его оглядел внимательно, чуть не обнюхал и признал за своего.

— Садитесь, товарищ старший лейтенант. Только пункт назначения нам еще не известен, — доложил он.

И все вопросительно уставились на меня. Обстановку я приблизительно представлял.

— Пока едем по дороге, потом начнем пробиваться к Кексгольму, там сводный отряд полковника погранвойск Донцова в побережье вцепился. Сведения вчерашние, но других нет, — говорю ему. Минуты на три закатил миниатюрку с заиканиями и слезами на глазах.

После этого погранцы меня автоматически к своим причислили. И стали заботиться. Воды дали и печеньку.

— Сергей Иванович, это хорошо, это надежно, — забормотал старлей. — Только долго очень.

— По делу говори, — предлагаю.

Сверкнул он глазом, я в ответ оскалился и «ТТ» ему с кобурой протянул. Парни в вещмешках порылись и достали нам сменные гимнастерки и ремни. Успокоился наш командир.

— У Синьозера финские егеря пограничников собирают. Мы втроем выбирались, нашего командира заставы сразу застрелили, а Пашку Артемьева в плен взяли, упали с дерева и скрутили.

Я сразу постучал по кабине. Тормози, мол.

— Вылезай, приехали. Чем дольше едем, тем дальше дорога…

И уехал наш грузовичок по своим делам с непонятными ящиками, а шесть бойцов колонной по одному втянулись в темный лес. И оно мне было надо?

Ведь так хотел тихо прикинуться шофером…

К Синьозеру мы вышли к вечеру. Финны сделали маленький лагерь на базе отдельно стоящей сарайки. Заплели окна колючей проволокой, напротив ворот пулемет поставили, на случай внезапного массового рывка. А так их всего шестеро было и все, кроме пулеметчика сидели у костра, чайком баловались. Или чем покрепче, по случаю несомненно удачного дня.

— Кто у нас самый лучший стрелок? — спрашиваю.

— 98 из 100 на всех зачетах, и даже чистая сотня часто бывает, — ответил старлей.

Снял винтовку с плеча, протянул ему. Говорить нечего было, все уже стратегами стали, на войне это быстро, к концу первого дня — ты или стратег или покойник. Прицелился наш лейтенант, затаил дыхание и нажал на спуск. Готов пулеметчик. И сразу остальные винтовки затрещали. Троих егерей сразу свалили, прямо у огня, а двое вскочили. Только не было для них спасительной темноты, а до леса им никто добежать не дал. Одного точно Снегирев уложил, а последнего беглым винтовочным огнем достали.

— Вперед! Сержант! Берешь двоих наших, трофейный пулемет и перекрываешь дорогу к селу. Мы всех выведем и к тебе подойдем. Бегом! — скомандовал наш лейтенант.

Хотя чего это я его обижаю? Снегирев старший лейтенант НКВД, у них официально звания выше армейских на два. Значит — он общевойсковой майор, однако. Я с сержантом побежал, всю жизнь хотел из пулемета пострелять, как упустить такую возможность?

Залегли мы с ним на повороте, перед нами метров триста до леса — не позиция, а мечта пулеметчика, пусть хоть рота идет, всех положим. Так в первую мировую войну и произошло. Техника опередила тактику, и пулеметы на всех фронтах остановили наступление армий. Все солдаты закопались в землю с головой, да так и сидели до самого мира. Что сейчас мешало Красной Армии отрыть траншеи полного профиля и встать в глухую оборону, как те же финны на своей линии Маннергейма? Полгода советские бойцы на ней погибали, пока на помощь солдатам не пришла новая техника.