|
— То есть ты хочешь сказать, что на такой службе семью заводить нельзя? — высказал свою версию Гордон. — Мол, в любой момент убить могут? — В точку, — охотно согласился средний богатырь, изо всех сил стараясь не зевнуть. — Спецдружинникам семьей обзаводиться никак нельзя. Хотя, конечно, ничто человеческое нам не чуждо. Последнюю фразу Изя выдал чисто автоматически, не очень задумываясь о последствиях, и, как оказалось, зря. Князь тут же напрягся, глаза заискрились особым светом, а рука как бы невзначай легла на талию Соловейки. — Так чего же мы время теряем? — масленым голоском замурлыкал Гордон. — Раз тебе не чуждо, то мне тем более. Свадьба свадьбой, но о простых человеческих радостях забывать не стоит. Подобное внимание к своей персоне со стороны старого ловеласа Изя воспринял однозначно: без лишних слов со всей дури врезал локтем ему в живот. Гордон издал странный грудной звук, согнулся пополам и начал оседать на снег. То ли из природного человеколюбия, то ли из мужской солидарности черт сжалился над пострадавшим на любовных фронтах и придержал Гордона, не давая ему упасть. Получив подобную поддержку, тот повис на среднем богатыре, стараясь восстановить дыхание. — Как ты могла?! — знакомый до боли голос был полон боли и ярости одновременно. Стараясь не уронить князя, Изя обернулся на голос. В следующее мгновение его руки сами собой отпустили свою ношу, а губы так же сами собой выдали вполголоса заковыристую фразу, полную причастных и деепричастных оборотов. Ее суть сводилась к следующему: было бы неплохо, если бы родители черта в свое время вообще отказались от идеи завести детей. С букетиком чахлой герани в руках перед Изей предстало непосредственное его начальство в лице старшего богатыря «Дружины специального назначения» Илюхи Солнцевского. И сам этот факт был не таким уж и страшным, если бы не два «но». Первое «но» — это то, что Илюха видел перед собой не пройдоху Изю, а свою давнюю душевную рану, с ласковым именем Любава. А второе «но» — это то, что эта самая Любава только что на его глазах обнималась со старым бабником Гордоном. Облик Соловейки, столь удачно использованный чертом для решения своих личных проблем, на этот раз сослужил плохую службу. Конечно, можно было бы вернуть себе привычное обличие, но тогда, с таким трудом устроенная, личная жизнь бывшей невесты грозила пойти прахом. Гордон наверняка наябедничает Каюбеку, а тот никогда не простит Изе то, что он в очередной раз обвел его вокруг пальца. — Это не то, что ты подумал! — завопил черт, и тут же в буквальном смысле слова прикусил себе язык. В данной ситуации ничего более глупого он сказать не мог. Последующая реакция только подтвердила эту догадку. — Это я не то подумал?! — взревел Солнцевский. — Я всю «Иноземную слободу» перевернул, стражу обезвреживал, послов будил, всю герань по горшкам оборвал, а ты с этим сморчком милуешься?! — А герань-то зачем? — совершенно искренне удивился Изя. — Совести своей послушался как последний баран, — не кривя душой ответил старший богатырь, — хотел, чтобы красиво, чтобы как в кино, чтобы ты на всю жизнь запомнила! — Да я запомню, ты не волнуйся, — попытался успокоить коллегу черт, — только скажи что, а уж я постараюсь не забыть. После последней фразы Илюха не только не успокоился, а, наоборот, завелся пуще прежнего. Чахлые цветочки, добытые с таким трудом, полетели в ближайший сугроб. |
