Пока ела батончик.
— Мама?
— Что?
— А кто этот дядя?
И ведь попробуй не ответь — сама у него спросит. Вон, с каким интересом незнакомца рассматривает, чтобы потом бабушке рассказать.
— Это с работы, Даша. Мой начальник.
Сказала, и тут же захотелось зажмуриться и вжаться в сиденье, потому что умница дочка распахнула глаза и довольно выдохнула:
— Это который важный, как гусь лапчатый, да?
А Лешка добавил:
— Нет, Дашка! Я слышал, мама говорила, он индюк павлинозадый! Правда, мам?
— Леша, ну как тебе не стыдно! За мной глупости повторять! — постаралась я сохранить лицо. — Это… это я про другого дядю говорила. Не про этого.
Ну и выдержка у Гордеева! Едет, даже взглядом не ведет.
Я честно две минуты терпела, затем минуту пыжилась, пока дети подозрительно тихо на него таращились (ведь догадались, что о нем, миленьком). А потом… А потом, не выдержав, расхохоталась до слез.
Так ему и надо! К черту, пусть высаживает. Не могу!
— Мам, а этот дядя еще приедет?
— Нет, Даша, не думаю. Скажите дяде спасибо!
Дети завозились, выползая из машины, а я стояла и улыбалась — ну, не отпустило меня, и все тут!
Спасибо Димке, не высадил. Довез до места, зыркнул темным взглядом на моих малинок, и уехал. Сорвался с места так, что снег под колесами заискрил!
— Маруська, я не поняла, что это было? Откуда Гордеев взялся? Точнее, откуда он взялся, я догадалась. А вот как в его машине оказалась ты — вопрос!
Наташка, словно высчитала момент, когда я войду в квартиру и хлопну дверью, тут же позвонила на сотовый. Я даже разуться не успела.
— Феечка, подожди, я хоть сапоги сниму.
— Да какие еще сапоги, Малина? — возмутилась подруга. — Издеваешься? Меня же сейчас от любопытства разорвет! На молекулы! Давай рассказывай, пока я к тебе сама не приехала за новостями с бутылкой текилы!
Здоровье подруги было мне дорого, собственный сон тоже, поэтому пришлось рассказать всё, как есть. И про свет, и про сумочку, и про рабочий аврал, в который мы попали всем отделом.
— Так что Гордеев для себя старается, Наташка. Нужен ему этот заказ — факт! Может, он мне так бонусы решил вернуть за сверхурочные. А может, за кофе извиниться. Да не знаю я, Феякина, зачем!
— Все равно, могла и предупредить, Машка! Я бы хоть ресницы накрасила! Чуть в обморок не грохнулась, когда его увидела. Я же по нему пять лет сохла! А тут стою на морозе в шлепанцах, с крендебобелем на голове — звезда районного гламура, и тут бац — он, Гордеев! Блин, Малина, такой красавчик, так и съела бы! А как от него пахнет! Ты помнишь, как за ним наши девчонки бегали? А он хоть бы одну в кино пригласил! Я его как обняла, прямо школу и вспомнила!
— Ну… а может, он приглашал, Наташка, — я все-таки стащила сапоги сначала с себя, а затем с деток. Сняла комбинезоны и шапки. Малинки тут же помчались в комнату. — Ты же не можешь обо всем знать. И потом, выдохни, Феечка. У него сегодня было рандеву с горячей блондинкой, сама видела. Димка перед ней так хвост распушил, так старался произвести впечатление, что чуть мне в глаз локтем не заехал. А еще ему брюнетка проходу не дает. Я уже молчу о невесте, которая по слухам где-то есть.
— А я и не спорю, что он гад, но аппетитный до не могу! — согласилась подруга.
— Кстати, как там Жорик? Не объявлялся? — перевела я тему. Жора Либерман был нашей общей болью. За Феечку я переживала, как за себя.
— Ой, не береди рану, — сразу огорчилась Наташка. — Объявлялся. |