– Это ей подарок на день рождения, – объяснила женщина. – У дочки были такие зубы, что ни один парень не женился бы на ней. Кому охота разоряться на дантиста?

После мисс Бриггс пришла Рейчел Айзенберг, жалуясь на то, что вышла замуж месяц назад и до сих пор не забеременела. Ее сменила Анна Мэлони – старуха лет семидесяти, не помнящая точного своего возраста, которую мучил двухнедельный запор. Потом были еще пятнадцать пациентов обоего пола и разного возраста. В полдень, когда Индия думала, что ее гудящие ноги не выдержат и она рухнет на пол, появилась Элла с чайником и плетеной корзинкой.

– Принесли с собой, чем червячка заморить? – спросила она, и Индия покачала головой. – Так я и думала. Ничего, угостимся моим. К счастью для вас, я захватила вторую тарелку.

– Мне, право, неловко, сестра Московиц.

– Просто Элла.

Столь бесцеремонное поведение медсестры задело Индию.

– Надо поесть. Легче станет. Иначе грохнетесь в голодный обморок, а у меня нет времени отдирать вас от пола.

Индия заставила себя улыбнуться. У нее сосало под ложечкой, но не от голода. Пока шел прием, она отодвигала свои опасения насчет доктора Гиффорда, но сейчас они снова вылезли наружу.

– Жареная курочка, – сообщила Элла, выкладывая на стол половину курицы. – Картошечка с петрушкой и каша. – Морща лоб, Элла снова порылась в корзине и довольно улыбнулась. – И кугель из лапши! – Она подала Индии тарелку и вилку. – Угощайтесь.

– Здесь на десятерых хватит. Вы все это наготовили сами?

– Мамочка постаралась. У моих родителей ресторан на Брик лейн. Кошерная пища.

Индия проткнула вилкой картофелину.

– У вас ноги отвалятся. Садитесь. Поешьте. Отдохните. Вам понадобятся силы для второй половины дня, – посоветовала Элла.

Индия села, несколько раз ковырнула картошку, затем положила вилку.

– У вас что то стряслось? – догадалась Элла.

Индия рассказала ей о первых трениях с доктором Гиффордом.

– Да… И что? – невозмутимо спросила Элла.

– И что? Как после этого я могу продолжать здесь работать? Значит, я смиряюсь с самыми отвратительными нарушениями в медицинской практике.

– И думать не смейте об уходе, – предупредила Элла.

– Как я могу остаться? Я понимаю: при таком наплыве пациентов наши действия должны быть рациональными и практичными. Этому я должна научиться. Но ситуация, в которой я оказалась, выходит за рамки эффективности. Это вопрос этики. Вопрос моральных принципов.

– Боже мой! – засмеялась Элла. – Доктор Джонс, куда вы притащили свои моральные принципы? В Уайтчепел? Вы допустили ошибку. Завтра оставьте этих маленьких зануд дома.

Индия не засмеялась. Ее глаза сердито вспыхнули.

– Поведение доктора Гиффорда непростительно. Он должен был честно рассказать Элизабет Адамс о том, что́ у нее на самом деле, объяснить последствия и оставить за ней выбор лечения. В том числе и отсутствие всякого лечения, если она так хочет. Но выбор должен оставаться за ней, а не за ним.

Элла перестала есть. Прекратила шутить.

– Доктор Джонс, почему вы согласились здесь работать?

– Чтобы помогать бедным.

– Так помогайте.

– Но доктор Гиффорд…

– Насрать на доктора Гиффорда!

Шокированная Индия откинулась на спинку стула.

– Как у вас язык поворачивается? Вы же работаете на него.

– Нет. Я работаю у него, и он мне платит. Только и всего. А работаю я на них. – Элла ткнула пальцем в сторону приемной. – Там ждут около тридцати человек. Бедняки. Каждый – со своей хворью. Среди них полно детей.