Парцелл выглядел спокойным – или, быть может, его глаза придавали лицу совсем не то выражение, которое могло бы на нем быть на самом деле, – а вот Симон от ярости готов был лопнуть, но состязаться с печатником в быстроте не решался. Охотники, почти бессмертные и бесстрашные, все-таки не были неуязвимы, и в каком-то смысле Симон был сам виноват: ведь именно он напомнил Арно о том, что своей невероятной силой грешник обязан дьюсу. А если есть печать, то ее можно снять…

– Дженна, милочка! – попросил Арно. – Проверьте, как там наш торговец?

Девушка послушно направилась к импровизированной постели, на которую уложили Рыжего. Карел, сидевший рядом с больным, отпрянул: он как будто и не заметил, что минуту назад вокруг происходило что-то странное, и теперь выглядел испуганным и смущенным.

– Ох, мэтр! – воскликнула Дженна. – Он спит! Просто спит, а не впал в забытье!

– Невозможно, – презрительно фыркнул Симон. – Он не жилец, к утру лихорадка убъет его. Я ведь лекарь, не забывайте!

Девушка растерянно пожала плечами.

– Подойдите и посмотрите сами…

Позабыв обо всем, они ринулись к торговцу, чтобы убедиться в правоте Дженны: «больной» спал сном праведника и даже негромко храпел. Его лицо чуть порозовело, но это был не горячечный румянец, а цвет, свидетельствующий лишь об одном – Рыжий был совершенно здоров.

– Чудеса! – воскликнул Гром и боязливо отодвинулся от спящего. – Так он, быть может, тоже этот… ну-у… грешник?

– Нет! – разом ответили Симон и Парцелл, не глядя друг на друга. Арно наклонился, словно желая рассмотреть Рыжего поближе, и тут торговец проснулся.

– Создатель! – заорал он, вскакивая и озираясь по сторонам. – Где я?!

– В безопасности! – тотчас же заверил его печатник, но Рыжий был столь испуган, что едва ли понимал обращенные к нему слова. – Тебе ничего не угрожает, ты жив-здоров и таковым останешься… вероятно. Сядь!

Но это не помогло. Хоть нанесенные холодом раны и исчезли бесследно – в этом явно не было заслуги Симона, – остались другие увечья, не менее серьезные. Взгляд у торговца сделался пустой, стеклянный – даже в искусственных глазах Парцелла было больше жизни, – а еще он внезапно начал дрожать так сильно, что в наступившей тишине все отчетливо услышали, как стучат его зубы.

– Я ее в-видел… – отрешенно проговорил он, ни к кому не обращаясь. – Она б-была к-красивая… бледная… глаза как звезды! И п-просила вернуть… что-то. Мы говорили – не знаем! У нас ничего нет! А она не п-поверила… Томас!..

Он упал на колени и зарыдал, раскачиваясь из стороны в сторону. Рыдания становились все громче – казалось, несчастный вот-вот задохнется от беззвучного крика, – но тут Парцелл вновь начертил в воздухе невидимый знак и как будто подтолкнул его в сторону торговца. Спустя всего лишь пять секунд Рыжий судорожно вздохнул и затих.

– Ох, спасибо! – благодарно воскликнула Дженна. – Но как ты это сделал?

– Я говорил уже, что душа человека похожа на фаэ, – ответил грешник, поворачивая бледное лицо к девушке. – С духами природы намного сложнее договориться, чем с дьюсами, но все-таки это возможно. Хм. Дженна, а ты ничего не хочешь нам рассказать?

– Я?! – Дженна взглянула на Парцелла с тревогой и удивлением. – О ч-чем я могу рассказать? Нет, это…

Сильный удар в дверь прервал ее, и следом за ним раздался еще один.