Игорь Мерцалов. Злее не бывает
В тёмной комнате мать и сын лежали под старым вытертым одеялом, делясь друг с другом остатками тепла и надежды. Казалось, что от падавшего на потолок света уличных фонарей становилось ещё холоднее. – И жили они долго и счастливо, – тихо закончила мать и напряглась, физически ощущая давление зловещей тишины. Осенний холод добрался до пальцев ног, и она шевельнулась, чтобы получше закутаться в одеяло. Мальчик тоже шевельнулся, чтобы теснее прижаться к ней. – Расскажи ещё сказку, – шёпотом потребовал он. Х х х… р р р… х х х… Опять! Нужно было говорить – чтобы заглушить звуки, доносящиеся из за межкомнатной двери. Вот только мать не умела рассказывать сказки. И знала их очень мало. – Жила была… одна принцесса, – неуверенно начала она. – И была она… – Какой? Какой она была? – Красивой… «И глупой…» – Доброй? – Конечно, доброй. И однажды она пошла гулять в лес. И встретила там… – Кого? Х ха р рхх… – Мам, кого она встретила? – Господи, не знаю, – тоскливо всхлипнула она, зажмурившись. – Я знаю, – помедлив, решился мальчик. – Она встретила оборотня. – Почему оборотня? – удивилась она. Ей хотелось рассказать про встречу с прекрасным принцем, только почему то не получилось. – Это страшнее всего, – объяснил ей сын. – Драконы и великаны – они только в сказках бывают. А оборотни… Они на самом деле… –Что? Почему ты так решил? Молчание сына было долгим и мучительным, потому что в тишине ещё отчётливей были слышны отвратительные нечеловеческие звуки. Они доносились из ванной комнаты. А ах х р р… Выносить их было невозможно, и она успела рассердиться на сына, потом даже понадеяться, что он уснул, хотя, конечно его дыхание было совсем не таким, как во сне. Наконец мальчик произнёс: –Я уже не маленький. Я всё знаю про папу. –Что ты знаешь, глупый? –Я не глупый! Я знаю, что он оборотень. Она нервно хихикнула. –Почему ты так решил? –Я видел через щёлку, как ему больно превращаться. Как в том фильме. –В каком ещё фильме? Ты где фильм про оборотней сумел посмотреть? –Вы с папой смотрели его, а я не спал и тоже смотрел. Это давно было. У нас ещё был телевизор, и вы с папой ещё были весёлыми. Её душил нервный смех. Она изо всех сил старалась сдержаться. Чувствовала, что, если поддастся смеху, потом не сможет остановиться, пока не выплачет все накопившиеся слёзы. А накопилось их много! Когда она – бесконечно давно – дерзила матери, отстаивая своё право на самостоятельную жизнь и самостоятельный выбор, ей и в голову не приходило, что в жизни может быть такая бездна слёз. У у у… А у р х… Она погладила сына по голове. Густые вьющиеся волосы достались ему от отца. Идиотский смех погас, так и не вырвавшись. Мальчик прошептал: – Я уже давно всё понял. Он не хочет превращаться до конца. Если превратится, ему придётся кого нибудь убить. А папа добрый. Вот поэтому никак не может превратиться. А аххх ооо… Аррхх! Ей всегда было до тошноты стыдно, если сын слышал эти звуки. Раньше выручали мультфильмы по телефону и наушники. Оборотень хрипел и рычал, а сын внимал доброму Лунтику. Тогда терпеть было легче. Отчего не терпеть? Знай только следи, чтобы наушники у сына были вставлены как надо. Телефон у неё ещё оставался, а вот баланса не было. Край. Исчезновение телевизора только с непривычки шокировало. |
