— Вы хорошо говорите по-английски, — похвалил ее иностранец.

— Учила в институте. А вы англичанин?

— Американец. — Он показал на здание гостиницы. — Может, войдем внутрь? Я вас приглашаю в бар.

— Неудобно. Нас могут увидеть вместе. Вы ведь знаете наши порядки, — она показала на швейцара, — обязательно начнут спрашивать, куда и зачем.

— Это правда, — засмеялся американец.

Он слишком четко выговаривал слова. Это ее немного насторожило. Она знала, что американцы говорят, больше проглатывая слова, а так правильно говорят либо англичане, либо иностранцы. Может, этот тип учился в Англии? Но спрашивать все равно нельзя, иначе он заподозрит собеседницу в слишком хорошем знании английского языка. А это, в свою очередь, может означать, что она подставка КГБ или МВД. В Москве семидесятого года было не так много женщин, пристающих к иностранцам на хорошем английском языке. Они все оказались востребованными в других ведомствах.

— Что нам делать? — спросил иностранец. — Думаете, мы не сможем войти?

— Вы идите первым и ждите меня в баре, а я постараюсь пройти сама, — предложила она.

— Хорошо, — обрадовался американец, — это правильно. Как вас зовут?

— Лиза. — Она второй раз почему-то назвалась этим именем. Может, просто вспомнила Карамзина и словосочетание «Бедная Лиза».

— Роберт, — сказал он, приветливо улыбаясь. От него исходил тончайший аромат французских духов, она не могла определить каких, но это было лучше, чем гнилостное дыхание Алексея.

Когда иностранец вошел в здание гостиницы, она, выждав минуту, пошла следом. Поднялась по ступенькам, но строгий швейцар остановил ее сразу.

— Куда прешь?

— Что вы говорите? — спросила она по-английски.

Но швейцара не так легко было обмануть. Во-первых, они набирались всегда из бывших военных и сотрудников милиции, во-вторых, сразу узнавали «свой контингент», в-третьих, московские церберы отличались редким сволочизмом даже по сравнению с подобными типами из других крупных городов родного отечества и, наконец, в-четвертых, были заинтересованы в обнаружении всех не прописанных в гостинице гостей, так как это сразу увеличивало их материальное благосостояние. И в-пятых, о чем никто и никогда вслух не говорил, заодно они работали стукачами милиции и органов безопасности, причем часто их информация бывала наиболее ценной и значимой.

— Ты мне зубы не заговаривай, — грозно нахмурился швейцар. Раньше он работал надзирателем в колонии и знал, как нужно обращаться с людьми. — Давай уходи отсюда.

— Меня Алексей послал, — тихо произнесла она, решившись произнести имя того типа.

— Так бы сразу и сказала, — он посторонился, — иди, но смотри, без глупостей. Ты, видно, новенькая, я тебя раньше не видел здесь.

Она поспешила в бар. Там уже сидел за столиком Роберт. Увидев ее, он приветливо замахал рукой.

— Заходите, Лиза, — сказал он довольно громко, — я боялся, что вы не сможете проникнуть в отель.

— Это было достаточно трудно, — призналась она.

— О да, — засмеялся он, — я все знаю. У вас борются за нравственность и никого не пускают в гостиницы. Это очень плохо, Лиза, потому что, если двое людей хотят что-то сделать, их не остановить такими глупыми запретами. Что вы будете пить?

— Минеральную воду, — на секунду она забылась, но, поправив себя, произнесла: — И шампанское, конечно.