Потому я досидела рабочий день, не высовываясь, то есть наслаждаясь раскладыванием бумажек по порядку, а в пятницу прихватила из дома исключительный подарок. Речь Андрея Владимировича на презентации должна быть впечатляющей — не зря же он полдня с этим сидел, а мне не позволил даже в листок заглянуть. Но у меня есть шанс вывести его из равновесия! Повесить злополучный пиджак на спинку стула или самой явиться в нем прямо в разгар речи? Насладиться выражением его лица и заиканием, а потом…
А вот что потом? Я впихнула пакет с пиджаком обратно в сумку. Да, из себя я его точно выведу, заставлю потерять дар речи и, если повезет, перед гостями предстать несобранным и едва подбирающим слова. Он вспомнит меня — не меня даже, а собственную вещь. И после этого он будет смотреть на меня уже не как на навязанную секретаршу, а как на жалкую обиженку, которой воспользовались и не оказали чести вспомнить. Но ведь это не про меня! Да, обида есть, но моя ненависть базируется вообще не на ней — а на этом гнусном потребительском характере. Андрей Владимирович заслуживает урока в целях перевоспитания, а не потому что я собственную ошибку забыть не могу. Стало даже как-то жутко от мысли, что я чуть не решилась на открытие тайны. Нет, я могу уязвить босса, но не могу выставить на посмешище себя.
В итоге решила довольствоваться малым. К тому же у меня было больше часа полной свободы действий — его же вина, что не занял меня в презентации! Зашла в кабинет, осмотрелась. Небольшие пакости тоже сойдут, раз от полнопрограммной катастрофы я самолично отказалась. А ведь он должен меня благодарить, но не сможет, потому что не в курсе. Эх. Как грустно быть неизвестным героем.
Я как раз вырезала ровное сердечко на рубашке, которую обнаружила в шкафу, когда он вошел. В его кресле сидеть очень удобно, а я еще не закончила, потому не стала отрываться от дела. Дотошность — тоже моя фамильная черта.
— Уже все, Андрей Владимирович? Как прошло?
— Т-ты… что… делаешь? — наверное, не очень прошло, раз он говорил так сдавленно.
— Мщу за компьютер, что же еще? Кстати, Сашка подтвердил, что никакой поломки и не было — вы просто заменили компьютер в юридическом на мой.
— Т-ты… — его голос набирал обороты. — Какой еще Сашка?!
— Так компьютер приезжал чинить. У вас с памятью плохо, потому вы сами секретарскую работу выполняете? Так доверились бы мне уже.
— Татьяна! — рявкнул он. Я приподняла рубашку повыше, чтобы и ему дать возможность разглядеть, как ровно получилось. Да и под деловым пиджаком будет не видно, на любую встречу надевай. — Да я ж тебя за это просто вышвырну!
Я выглянула из-за рубашки и лукаво улыбнулась:
— Только этого и жду, дорогой начальник!
Он выглядел растерянным от моей наглости:
— Ты совсем кукушкой двинулась? Такой аргумент даже мой отец посчитает весомым! Да где такое видано…
Я пожала плечами — наверное, его не впечатлили мои художества.
— В том и дело, что нигде не видано, потому и не поверит. Особенно если я буду утверждать обратное. Вы гляньте на меня, разве человек с такими круглыми глазами может врать?
— Не поверит… — он отозвался эхом, устало.
Потом обошел стол, подхватил меня за локоть и резко рванул вверх, выгоняя со своего места. Вид у него, однако, был не слишком энергичным. Послушно заняла стул возле стены, а рубашку аккуратно повесила на спинку. Да, так себе пакость — самой стыдно за отсутствие феерии! Просто ничего другого не придумалось. Он из-за моей фантазии так расстроился, что схватился руками за голову и устремил рассеянный взгляд в воздух?
— Да как же я в тебя вляпался-то? — сокрушался очень правдоподобно. |