— Тогда что именно вы хотели бы выяснить? — в своей обычной грубоватой манере спросил Уэксфорд.

Арчери глубоко вздохнул и словно заторопился:

— Я хочу, чтобы вы сказали мне, что в самом далеком уголке вашего сознания имеется всего лишь слабое сомнение, тень сомнения, в вине Пейнтера.

Уэксфорд нахмурился и через мгновение ответил:

— Не могу. Как раз Пейнтер это сделал. — Он стиснул челюсти. — Если вы хотите упомянуть меня в своей книге, вы очень любезны. Можете сказать, что и через шестнадцать лет Уэксфорд все еще поддерживает обвинение Пейнтера без всякой тени сомнения.

— Какой книге? — Арчери вежливо склонил красивую голову. Его карие глаза смотрели удивленно. Потом он рассмеялся. Прекрасный смех, Уэксфорд впервые его услышал. — Я не пишу книги, — сказал он. — Правда, я однажды сделал главу для работы об абиссинских кошках, но это трудно…

Абиссинских кошках. Проклятые большие рыжие кошки, подумал Уэксфорд. Что же дальше?

— Почему вы заинтересовались Пейнтером, мистер Арчери?

Арчери заколебался. Солнце высветило морщины на его лице, которые Уэксфорд раньше не заметил. Забавно, подумал он с сожалением, насколько темненькие женщины стареют медленнее светловолосых, настолько у мужчин как раз наоборот.

— У меня очень личные причины, старший инспектор. Я не могу предполагать, что они должны быть интересны вам. Но смею заверить, из того, что вы мне скажете, никогда и ничего опубликовано быть не может.

Что ж, он обещал Грисуолду — так тому и быть, у него нет выбора. Во всяком случае, он ведь уже покорился неизбежности посвятить более чем полдня этому священнику. Наконец, давала себя знать усталость. Вероятно, личные причины — и он мысленно признался в почти ребяческом любопытстве к ним — всплывут в свое время. В лице его посетителя было что-то откровенно мальчишеское, и Уэксфорд подозревал, что викарий мог оказаться не особенно осмотрительным.

— Что вы хотите, чтобы я рассказал вам? — спросил он.

— Почему вы решили, что виноват Пейнтер? Конечно, я знаю об этом деле не больше, чем любой обыватель, но мне кажется, что в системе доказательств много пробелов. В дело были вовлечены и другие люди, имевшие весьма определенную заинтересованность в смерти миссис Примьеро.

Уэксфорд холодно сказал:

— Я готов рассмотреть с вами абсолютно каждый пункт, сэр.

— Сейчас?

— Конечно сейчас. У вас собой эта стенограмма?

Арчери извлек ее из потертого кожаного портфеля. У него были длинные и тонкие, но не женственные руки. Они напомнили Уэксфорду руки святых на том, что он называл «церковным малеваньем». Минут пять старший инспектор молча просматривал бумаги, освежая в памяти мелкие подробности. Потом положил бумаги и поднял глаза на Арчери.

— Вернемся к субботе, 23 сентября, — сказал он, — ко дню накануне убийства. Пейнтер не появлялся с углем весь тот вечер. Две Старые женщины ждали примерно до восьми часов, когда огонь почти погас, и миссис Примьеро заявила, что она пошла бы в постель. Алиса Флауэр была этим разгневана и вышла, чтобы принести, как она выразилась, «несколько кусков».

— Как раз тогда она повредила ногу, — нетерпеливо вставил Арчери.

— Это не было серьезным ущербом, но миссис Примьеро рассердилась и обвинила в этом Пейнтера. Около десяти следующего утра она послала Алису в каретный сарай, сказать Пейнтеру, что она хочет его видеть ровно в одиннадцать тридцать. Он опоздал на десять минут. Алиса провела его в гостиную и потом услышала, как он и миссис Примьеро ссорились.