Он щелкнул замками на портфеле и кинул Уэксфорду воскресную газету. Газета скользнула по полированному столу и упала на пол. Уэксфорд приподнял брови и оставил ее лежать.

— Черт, — сказал Примьеро, — во всяком случае, вам там смотреть нечего. — Его стеклянные глаза имели болезненный вид на красивом, но невыразительном лице. Человеческое тщеславие заставило его все-таки отказаться от очков, подумал Уэксфорд, мигая за стеклами своих собственных очков в тяжелой черепаховой оправе. — Послушайте, старший инспектор, я не против сообщить вам, что подпрыгиваю от бешенства. Вот как это вышло. Не возражаете, если я закурю?

— Нисколько.

Из кармана был извлечен золотой портсигар, сопровождаемый зажигалкой с оригинальной черной с золотом мозаикой. Уэксфорд наблюдал за этими манипуляциями, ожидая, когда они кончатся. Человек обставлен, как комната, подумал он.

— Вот как это получилось, — начал посетитель снова. — Этот тип позвонил мне во вторник и сказал, что он из «Планет» и хочет сделать обо мне статью. О моей юности. Улавливаете? Я сказал, что он может прийти в пятницу, и он явился. Я дал ему чертовски длинное интервью, всю информацию, и в результате моя жена пригласила его позавтракать с нами. — Он так сморщился, словно унюхал что-то отвратительное. — Черт, — сказал Примьеро, — я даже предположить не могу, что он когда-нибудь в своей жизни видел такой ленч…

— Но статья не появилась, и, когда вы сегодня утром позвонили в «Планет», вам сказали, что никогда о нем не слышали.

— Откуда вы знаете?

— Случайно, — сухо сказал Уэксфорд. — Я удивляюсь вам, сэр. Человек с вашим опытом… Звонить в «Планет» надо было в пятницу утром.

— Это ставит меня в ужасно глупое положение.

— Никаких денег, осмелюсь спросить?

— Черт, нет!

— Только ленч, значит, и вы рассказали ему массу вещей, о которых лучше бы не упоминать.

— Вот дела. — Он помрачнел, но вдруг улыбнулся, хотя это было всего лишь подобием улыбки. Уэксфорду он всегда, пожалуй, нравился. — О, черт, старший инспектор…

— Однако вы проявили мудрость, придя к нам, хотя и не знаю, сможем ли мы что-нибудь предпринять, если он не будет дергаться.

— Дергаться? Что вы имеете в виду под словом «дергаться»?

— Ну, позвольте мне привести вам пример. Ничего личного, как вы понимаете. Просто предположение, что состоятельный человек, который кое-что значит в глазах публики, сказал что-то не совсем благоразумное солидному журналисту. Десять к одному, что тот не сможет использовать это, потому что подставит свою газету под обвинение в клевете, — Уэксфорд остановился и бросил на собеседника проницательный взгляд, — но если он сказал те же самые неблагоразумные вещи самозванцу, ловкачу… — Примьеро побелел. — Что может остановить самозванца, выведавшего кое-что действительно дискредитирующее? Большинство людей, мистер Примьеро, даже приличные, законопослушные люди, что-нибудь да имеют в своем прошлом, но не хотят, чтобы об этом прознали. Вы должны спросить себя: если он не честен, то к чему подступается? Ответ на выбор: или ваши деньги, или он сумасшедший. — И добавил мягче: — По моему опыту, девять из десяти из них просто сумасшедшие. Однако, если это поможет вам успокоиться, возможно, вы могли бы дать нам описание. Я полагаю, он назвался?

— Это было не настоящее его имя.

— Естественно, нет.

Примьеро доверительно наклонился к нему. Уэксфорд был старый служака и давно уже знал, как полезно быть в курсе дела всего, что касается парфюмерии, и теперь он заметил, что от Примьеро пахнет «Ониксом» от Лентерика.