Колонна обогнула несколько небольших предприятий по добыче поваренной соли, взобралась на возвышенность. Вдалеке показались четыре одноэтажных блочных домика, похожие на недостроенные «хрущевки».

– Н-да, – вздохнул Мишель.

Он сидел на месте старшего в головной машине. Легионер прекрасно понимал: поселок нефтеразведчиков построили в низине специально, чтобы укрыть от ветров. Однако с окружавших возвышенностей поселение отлично просматривалось и простреливалось.

– Не только «снайперкой», просто «калашом» можно контролировать... А если еще миномет притянут... Придется все переделывать.

Тяжелая машина подкатила к офисному зданию, которое отличалось от других серых строений только тем, что перед ним из песка торчало три шеста с флагами – французским триколором, иракским и желто-сине-зеленым, похожим на бразильский, знаменем «Энержи Ориенталь».

«Здесь флаги как предупреждение, – подумал Мишель, – мол, не стреляйте, мы мирные, свои, не американцы... Флаги мы тоже перенесем».

Он открыл дверцу. Тут же до его слуха из открытой подъездной двери донеслось хорошо известное, и некогда часто слышимое.

– ...Твою мать, они уже приехали, – говорили на чисто русском, с еле уловимым оканьем, – а у нас ничего не готово...

– Тем лучше, – сказал сам себе Мишель, – общий язык долго искать не придется.

Из подъезда показался кругловатый мужчина в красно-бело-синей кепке, которая символизировала не то Францию, не то Россию.

– Бонжур мусье, – со славянским акцентом произнес он, улыбаясь широкой волжанской улыбкой.

– Здорово, – ответил Мишель по-русски. – Михаил. Теперь буду у вас за главного... По военной части.

Голубоглазый толстяк в кепке немного опешил, услышав московский русский.

– Федор. Главный инженер.

– Отлично. Как я полагаю, сами французы в горячую точку на разведку не полезли. Наняли специалистов со стороны компаньонов.

Не убирая улыбки, Федор произнес явно не свойственную ему витиеватую фразу:

– Мы здесь не только из-за денег... но из-за них тоже.

Мишель по себе знал, хотя бы на примере отца Жюли: на Западе считают, что русские за длинным евро и в ад полезут. Хотя на самом деле в былине про Илью Муромца уже давным-давно было все прописано: «Надоело Илюше на печи 33 года лежать, он встал и отправился за Землю Русскую воевать». Пусть все хорошо, и бок печка греет, и поесть хватает, а вот – загадочная для иноземцев русская душа все в путь-дороженьку стремится...

– Прошу к столу, – пригласил Федор.

Мишель обвел взглядом волнистую линию близкого горизонта, где небо сливалось с поросшим низкорослым кустарником холмом.

– Разгружайтесь вон на той возвышенности, – он отдал приказ водителю по-французски.

– Есть.

Грузовик, немного «присев» на песчаной грунтовке, громко урча, тронулся с места.

– Давай, давай! – Мишель махнул рукой следующей машине.

Вся колонна потихоньку поползла на подъем.

Комната, куда Федор провел Мишеля, оказалась столовкой, больше смахивающей на расширенную кухню стандартной квартиры конца 90-х.

Их встретила краснощекая Маша-повариха.

– Сильвупле... Сильвупле... – говорила она грудным голосом. И хоть Маша радушно расплылась в приветливой улыбке, ее губы все равно оставались пухлыми, а щеки налитыми.

– Здравствуйте, мадмуазель, – так же радушно сказал Мишель, пронзительно посмотрев в ее круглые васильковые глаза.